Сын полка. Реальные истории о детях на войне (сборник). Валентин Катаев

девять часов сорок пять минут. Сигнал – две ракеты синих и одна желтая. Там написано. Разрешите идти?

      Енакиев посмотрел на часы. Было девять часов тридцать одна минута.

      – Идите, – сказал он.

      Офицер связи стукнул шпорами, вытянулся, бросил руку к козырьку, с силой оторвал ее вниз, повернулся кругом с такой четкостью и щегольством, словно был не на верхушке дерева, а в столовой артиллерийского училища, и одним духом ссыпался вниз по лестницам, обрывая шпоры о перекладины и весело чертыхаясь.

      – Лейтенант Седых! – сказал Енакиев.

      – Я здесь, товарищ капитан.

      – Вы слышали?

      – Так точно.

      – Командный пункт здесь. Связь между мной и всеми взводами – телефонная. При движении вперед наращивать проволоку без малейшей задержки. От взводов не отрываться ни на одну секунду. В случае нарушения телефонной связи дублируйте по радио открытым текстом. При командире каждой роты назначьте двух человек – один связной, другой наблюдатель. Обо всех изменениях обстановки доносить немедленно по проводу, по радио или ракетами. Задача ясна?

      – Так точно.

      – Вопросы есть?

      – Никак нет.

      – Действуйте.

      – Слушаюсь.

      Лейтенант Седых сошел на одну ступеньку ниже, но остановился:

      – Товарищ капитан, разрешите доложить. Совсем из головы выскочило. Как прикажете поступить с мальчиком?

      – С каким мальчиком?

      Капитан Енакиев нахмурился, но тотчас вспомнил:

      – Ах да!

      Ему докладывали о мальчике, но он еще не принял решения.

      – Так что же у вас там с мальчиком? Где он находится?

      – Пока у меня, при взводе управления. У разведчиков.

      – Очухался малый?

      – Будто ничего.

      – Что же он рассказывает?

      – Много чего говорит. Да вот сержант Егоров лучше знает.

      – Давайте сюда Егорова.

      – Сержант Егоров! – крикнул лейтенант Седых вниз. – К командиру батареи!

      – Здесь! – тотчас откликнулся Егоров, и его шлем, покрытый ветками, появился над площадкой.

      – Что там с вашим мальчиком? Как его самочувствие? Рассказывайте.

      Капитан Енакиев сказал не «докладывайте», а «рассказывайте». И в этом сержант Егоров, всегда очень тонко чувствующий все оттенки субординации, уловил позволение говорить по-семейному. Его утомленные, покрасневшие после нескольких бессонных ночей глаза открыто и ясно улыбнулись, хотя рот и брови продолжали оставаться серьезными.

      – Дело известное, товарищ капитан, – сказал Егоров. – Отец погиб на фронте в первые дни войны. Деревню заняли немцы. Мать не хотела отдавать корову. Мать убили. Бабка и маленькая сестренка померли с голоду. Остался один. Потом деревню спалили. Пошел с сумкой собирать куски. Где-то на дороге попался полевым жандармам. Отправили силком в какой-то ихний страшный детский изолятор. Там, конечно, заразился паршой, поймал чесотку, болел сыпным тифом –