Между плахой и секирой. Николай Чадович

в седловине между двумя холмами, столь живописно украшенными райской растительностью, что на любом из них вполне мог располагаться Божий престол, они наконец нашли то, что так долго и упорно искали.

      Поле бдолаха выделялось на фоне обычного эдемского пейзажа примерно так же, как холщевая заплата – на парадном фраке. Сухие и жесткие кустики, густо усыпанные сизоватой рыхлой крупой – не то листочками, не то цветами, – резко контрастировали с обычной для этих благословенных мест нежной и шелковистой травой.

      Зато уж запах вокруг стоял действительно необыкновенный – тут Артем оказался прав на все сто процентов. Сладкий, густой и дурманящий аромат кружил голову и томительно-приятно сжимал сердце. И пары минут не прошло, как люди забыли, для чего сюда пришли, какие опасности им угрожают нынче и какие тяжкие лишения предстоят впереди. Кто-то задремывал стоя, кто-то бездумно пялился на окружающие райские кущи, кто-то, по примеру Зяблика, обрывал верхушки кустиков и, растерев их в ладонях, жадно глотал.

      Леву Цыпфа, впавшего в сладостное оцепенение одним из первых, вернул к реальности увесистый тумак Артема.

      – Лев Борисович, не забывайте о своих непосредственных обязанностях! Ваше войско на грани морального разложения.

      Возможно, дело не ограничилось только физическим воздействием и этими словами, потому что Лева вдруг ощутил в своем сознании такую необыкновенную ясность, словно все извилины его мозга щеточкой почистили.

      – Прекратить! – он шлепнул Зяблика по рукам, на что раньше никогда бы не решился.

      То же самое пришлось проделать и с Веркой, внезапно утратившей свою обычную профессиональную осторожность, а Толгая и Смыкова он просто хорошенько встряхнул. Зато к Лилечке Лева притронуться не посмел, и та продолжала грезить наяву.

      – Скорее, скорее! – подгонял ватагу новоявленный командир. – Рвите бдолах! Каждый должен взять столько, сколько сможет унести! Поторапливайтесь! Здесь нельзя долго задерживаться! Обрывайте только верхние веточки!

      – Куда этот чертов бдолах девать! – озлился Зяблик. – Ни мешка, ни сумки, ни карманов… Может, я его, как хомяк, за щеку буду складывать?

      – Ты его в сноп вяжи, – посоветовала Верка, в школьные годы неоднократно выезжавшая в подшефный колхоз на уборку льна. – Сначала собираешь пучок потолще… Вот так… Потом из тех же стеблей делаешь обвязку. Перевясло называется… Закручиваешь – и готово.

      – Ну уж нет! – уперся Зяблик. – Не получается, хоть убей. Дачные гарнитуры из лозы вязал, а сноп не могу… Лучше ты за меня сделай.

      Кто-то растолкал Лилечку, и она, опомнившись, включилась в общий трудовой процесс. Сооруженный ею сноп в прежние времена мог украсить Талашевскую районную выставку достижений народного хозяйства.

      В заготовках не участвовали лишь двое – Артему бдолах был без надобности, а Лева не желал подрывать свой авторитет руководителя, рабочим органом которого, как известно, является горло и лишь в крайнем случае указательный палец.

      – Как обратно