Замок на скале. Симона Вилар

проходе послышались шаги, и он невольно попятился, когда дорогу ему преградили три массивные фигуры. Правда, уже в следующий миг он облегченно вздохнул, заметив, что все они в килтах. Слава Богу! Дугласы не щеголяют голыми коленками. Перед ним горцы. Когда же они подошли ближе и свет факела озарил их, Генри узнал в одном из светловолосых великанов вождя клана Родрика Мак-Кея. Как и после поединка, Родрик шагнул к нему и приятельски хлопнул по плечу. Удар пришелся справа, и герцог едва не взвыл от боли. Горец заговорил по-гэльски, и Бекингем, ни слова не понимая, дружески закивал и попытался, проскользнув вдоль стены, миновать своих диких поклонников.

      В это время по боковой лестнице спустился еще какой-то воин, и по цветам его плаща и гербу, вышитому у плеча, Бекингем понял, что он принадлежит к роду Дугласов. Едва завидев беседующего с горцами англичанина, воин остановился как вкопанный, и Генри готов был поклясться, что лицо его выражает крайнюю степень изумления. Обратившись к горцам, он что-то недоуменно спросил, и Генри, за время пребывания в Шотландии научившемуся отчасти понимать шотландский говор, показалось, что тот поинтересовался, куда девалась шляпа герцога Бекингема. Что за чушь?

      Генри озадаченно взглянул на воина, но продолжения не последовало, ибо все звуки перекрывал могучий бас вождя горцев. Однако, когда и Родрик, и сопровождающие воины разом повернулись в его сторону, Дуглас без промедления ретировался. Бекингем же подумал, что сейчас, когда ему угрожает опасность, не стоит разлучаться с этими воинственными гигантами. Поэтому он любезно подхватил Мак-Кея под руку и, бормоча всякий учтивый вздор по-английски, стал подниматься вместе с ним по лестнице.

      Так они достигли дверей покоев герцога. В коридорах по-прежнему было пустынно. Когда Генри стал прощаться с Мак-Кеем, тот вдруг серьезно взглянул на него и жестом велел своим спутникам остаться у покоев англичанина. Генри с невольным уважением проводил взглядом удаляющуюся могучую фигуру. Этот дикий горец раньше его догадался, как небезопасно сейчас находиться в Линлитгоу.

      Он вошел в свои комнаты.

      – Гуго, паршивец, экого холоду ты напустил! Просыпайся, мы немедленно должны ехать!

      Длинная узкая комната была едва освещена тлеющими в жаровне углями. В сгустившейся темноте герцог не сразу разглядел сидящего в кресле оруженосца.

      – Гуго, проснись! Не надо было так налегать на этот гнусный гленливат![22] Даже горцы предпочитают ему французские вина. И, черт побери, ты все-таки напялил мою шляпу!

      Генри сбросил свои узконосые туфли, натянул сапоги для верховой езды с голенищами выше колен, когда же он взялся надевать чистую рубаху, ему пришлось вновь окликнуть оруженосца – перевязанная рука плохо двигалась и причиняла неудобства.

      Внезапно ему стало не по себе. В неподвижности Гуго Дредверда было что-то жуткое.

      Генри нарочито медленно застегнул манжеты, затянул шнуровку у ворота и круто повернулся. При свете жаровни были видны неестественно вытянутые ноги оруженосца, его

22

Гленливат – шотландская водка.