Кот олигарха. РОМАН. Петр Карцев

фигура, хрупкая и женственная одновременно. Один взгляд на нее…

      – Стоп! – прикрикнул Федя и негромко хлопнул по столу. – Это уже субъективизм и эмоции. Ты обещал описание.

      – Но ты же не хочешь, чтобы я оперировал только объективными параметрами вроде размера груди или обхвата бедер, – рассердился Мирон. – Это уже не литература.

      – Разве не в этом фокус? – возразил Федя. – Создать зримый образ, не прибегая…

      – Ладно, ладно, – оборвал его Мирон. – Но это не значит, что я обязан избегать эмоциональной окраски.

      – При условии, что ты не подменяешь ей описание, – разрешил Федя.

      – Так, – чуть лихорадочно собрался с мыслями Мирон. – Стройная линия бедра, почти не прикрытая тканью, дразнила воображение, тогда как аристократическое изящество лодыжек…

      Лена в легкой панике оправила подол платья, подтянув его к коленям. Спасаться бегством было бы унизительно. В основном помещении кафе под ледяным кондиционером она серьезно опасалась простуды, тем более что горло уже немного саднило от нескольких долгих глотков лимонада из запотевшего стакана.

      – Слишком анатомично, – прокомментировал Федя. – Еще чуть-чуть, и ты скатишься в порнографию.

      У Лены горели теперь и уши, и щеки. Но двое литературных подонков не думали униматься.

      – Я создаю чувственный образ, – парировал Мирон. – Низкий вырез на груди…

      Не такой уж и низкий, подумала Лена.

      – Тебе не кажется, что когда автор начинает прибегать к анатомическим терминам, книгу можно выбрасывать в помойку? – флегматично спросил Федя.

      – Какое может быть описание без анатомических терминов? – потребовал Мирон. – Губы, например, тоже анатомический термин, и как можно описать женщину, не описав ее губы?

      – Еще скажи, уста, – насмешливо предложил Федя.

      – Или глаза, – кипятился Мирон.

      – Очи, – поправил Федя.

      – Подожди, – сказал Мирон. – Я должен был начать с лица.

      – Кто тебе мешал? – спросил его мучитель.

      – Нежные каштановые локоны, – заторопился бедняга, – обрамляли ее высокие скулы, и нежная челка…

      – Слишком много нежности, – сухо уколол Федя.

      Высокие скулы-то откуда, сердито удивилась Лена.

      – Воздушная! – почти выкрикнул Мирон. – Воздушная челка…

      – Что значит «воздушная челка»? – поинтересовался Федя. – У нее жидкие волосы? Я не заметил.

      И на том спасибо, подумала Лена.

      – Пушистая, – нервно предложил Мирон.

      – Она что, кошка?

      – Очаровательная, – капитулировал живописатель.

      Федя громко хмыкнул.

      – Очаровательная челка, – продолжал Мирон, – ниспадала на высокий… нет… погоди… на чистый лоб…

      – Ты хочешь намекнуть, что она умывается по утрам? – уже в открытую паясничал Федя.

      – Почти касаясь длинных ресниц над голубыми…

      Дальтоник хренов, подумала