Тихий океан… лишь называется тихим. Александр Васильевич Дёмышев

числом, в которой ты с товарищами повторишь для истории свой подвиг. О тебе и твоих сослуживцах расскажут в газетах, как о славных богатырях, лучших сынах народа, водрузивших знамя Победы над цитаделью гитлеризма, обещая: «Об их выдающемся подвиге напишут книги, сложат песни. Родина никогда не забудет их подвига!» Тебя представят к званию Героя Советского Союза.

      Снимки, на которых ты держишь знамя Победы; фотографии, где ты устанавливаешь стяг на карнизе Рейхстага; стоп-кадры, на которых вся группа разведчиков салютует этому событию из автоматов, облетят вся страну. А кадры кинохроники, где взгляд молодого курносого вятского паренька устремлен куда-то вдаль, покажут в каждом клубе…

      Но вскоре в тех же газетах будут другие имена, а в кинохронике покажут другие лица. И медалью Героя наградят не тебя.

      Что ждёт тебя впереди?

      ***

      …Прошло два с лишним года. Егора вновь послали в Слободской, на сей раз – писать репортаж о тружениках зверохозяйства. Журналист сразу вспомнил то происшествие в пивной и решил воспользоваться случаем, чтобы прояснить давнюю историю. «Может, удастся встретиться с тем человеком, расспросить. Конечно, ситуация невероятная; такой несправедливости в нашей стране быть не может! Просто нужно всё выяснить, чтобы развеять сомнения».

      Был август, и вновь стояла жара. «Что у них здесь в Слободском всегда, как в Африке, жарит?» Покончив по-быстрому со зверохозяйством, Егор направился в знакомую пивную. Однако на дверях красовалась корявая вывеска: «Ремонт».

      Тогда, найдя телефонную будку, журналист сунул в аппарат двухкопеечную монетку и набрал знакомый номер. Долгие гудки томили душу. Наконец ему ответили. Егор пришёл по указанному адресу; два звонка – и скрипучую дверь открыл его знакомый редактор местной газетки, он был всё в том же потрёпанном синем костюме.

      – Меня интересует тот человек, Гришка-Рейхстаг, помните? – начал Егор.

      – Умер ваш Гришка в прошлом году. Говорят – повесился.

      – Как же так вышло? Расскажите, что знаете.

      – Да не знаю я ничего толком, – редактор отвечал неохотно, словно взвешивая каждое слово. – Мало ли у нас всяких выдумщиков.

      – Хорошо, скажите тогда: кто знает? – Егор не сдавался, наседал. – К кому обратиться можно?

      Помолчав, подумав, редактор ответил:

      – Я дам адресок, только не воспринимайте всё, что услышите, всерьёз. И договоримся так: про меня нигде не упоминайте…

      Поздно вечером нашёл-таки настырный журналист нужного человека. Не сразу удалось разговорить пожилого ветерана. Но поллитровка на двоих сделала дело, и вот что журналист услышал:

      – Мне Григорий лично сто раз всё о себе рассказывал, и я ему верю; да кто воевал у нас – все верят. Ну, так вот, Булатов первым водрузил красный флаг над Рейхстагом; был там с ним казах ещё какой-то, Кошкарбаев фамилия, я запомнил, но знамя Булатов своими руками водружал. Сам маршал Жуков жал потом Гришины руки и обещал: твой подвиг не забудут, солдат!