Жизнь ни во что (Лбовщина). Аркадий Гайдар

с достоинством отвернул шубу, чтоб виднее были форменные пуговицы на тужурке, и хотел медленно и толково ответить, но унтер-офицер не дал ему докончить и сказал резко:

      – По подозрению в сообщничестве с государственным преступником, разбойником Лбовым, вы арестованы.

      Унтер-офицер любил торжественные фразы, но от этой торжественности у титулярного советника Чебутыкина захватило дух – он хотел что-то сказать, но не смог и только подумал: «Господи, ну и день… Господи, и какой же это удивительно проклятый день!»

      В землянке, занесенной снегом

      Пробежав на лыжах верст пять, Лбов остановился. Он вытер рукавицей взмокший лоб и сел на сваленное и заметенное снегом дерево. Было почти совсем темно, снег стал матовым, а деревья слились в одну крепкую, черную тень. Лбов посмотрел на сумку, хотел открыть ее, но сумка была заперта, он вынул нож, собираясь ее надрезать, но раздумал, потому что в темноте можно было выронить что-либо или растерять ее содержимое потом по дороге.

      «Здорово, – подумал он и вынул из кармана револьвер, захваченный у убитого стражника. – Смит, – решил он, – ну и то ладно, пригодится». Он повернул несколько раз барабан, положил револьвер обратно, встал на лыжи и поехал дальше. В темноте ветки хлестали по лицу, и голову часто обсыпало мелкой снежной пылью, падающей со встряхиваемых кустов.

      Часа через полтора он добрался до такой гущи, что огонек землянки вынырнул вдруг – только перед самыми глазами.

      Стольников был дома, он выскочил на двор и крикнул удивленно:

      – Сашка! Откуда тебя в этакое время? Я думал, ты в Мотовилихе заночуешь.

      – Было дело, – коротко ответил Лбов и, подходя к сеням, спросил: – А у нас кто еще?

      – Двое из наших, Степан Бекмяшев и потом еще один – Федор.

      – Что за Федор? – с удивлением спросил Лбов и наморщил лоб.

      Он был осторожен и не любил, когда к нему приходили новые незнакомые люди.

      – Свой человек, заходи скорей, узнаешь.

      Лбов вошел, не здороваясь, сел на лавку и, показывая пальцем на нового человека, спросил прямо у Степана:

      – Он кто?

      – Из питерской боевой организации, – не менее прямо ответил Степан, – да ты не думай ничего, шальная голова, мы ручаемся.

      – Я не думаю, – проговорил Лбов и, повернувшись к Федору, сказал коротко: – Ну, говори!

      Питерский товарищ с любопытством посмотрел на Лбова.

      – К тебе скоро приедут еще четыре человека.

      – Зачем они мне? – И Лбов мотнул головой.

      – Как зачем, вместе лучше! У вас будет тогда настоящая боевая группа…

      – Группа, – повторил Лбов и задумался, точно само это слово внушало ему некоторое подозрение. – Как ты сказал – боевая группа? А кто в ней будет?

      – Два анархиста, один эсер и один социал-демократ.

      – Я не про то спрашиваю, я спрашиваю: ребята надежные?

      – Посмотришь – увидишь. Как у тебя насчет оружия?

      – Плохо, – ответил вместо Лбова Стольников, – револьверов много, по Мотовилихе обыски повальные, ребята все сюда