Ночь наслаждений. Джулия Куин

хотел его ранить.

      Брови Маркуса поднялись:

      – Вряд ли это теперь играет какую-то роль.

      – Для меня играет.

      – Вполне возможно, там присутствует магистрат.

      – Если бы он хотел меня арестовать, давно бы нашел здесь.

      Маркус обдумал сказанное и наконец отступил:

      – Ты прав.

      Он протянул руку, и Дэниел вцепился в нее, чтобы не упасть.

      – Я играл в карты, – глухо сказал он, – потому что именно так джентльмены проводят время. А когда он назвал меня шулером, я вызвал его на дуэль, потому что именно так поступают джентльмены.

      – Не изводи себя, – посоветовал Маркус.

      – Подожди, – мрачно бросил Дэниел. Он закончит. Есть вещи, которые просто необходимо высказать.

      Сверкая глазами, он повернулся к Маркусу:

      – Я стрелял в сторону, потому что именно так пристало джентльмену, – яростно прошипел он. – И я промахнулся. Я промахнулся и ранил его, и теперь собираюсь, черт возьми, сделать именно то, что делает любой человек: пойти к нему и сказать, что сожалею. И попросить прощения.

      – Я отвезу тебя туда, – коротко ответил Маркус. Да что же еще он мог ответить?

      Хью был вторым сыном маркиза Рамсгейта, по-этому его отвезли в отцовский дом, недалеко от дворца Сент-Джеймс. Дэниелу не потребовалось много времени, чтобы понять, что там он – нежеланный гость.

      – Вы! – прогремел лорд Рамсгейт, указывая на Дэниела, словно обличал самого дьявола. – Как вы смеете показываться здесь?!

      Дэниел старался стоять неподвижно. У Рамсгейта было полное право злиться. Он в шоке. Он скорбит.

      – Я приехал…

      – Засвидетельствовать свое почтение? – презрительно перебил маркиз. – Или принести соболезнования? Уверен, вам будет жаль услышать, что для этого еще немного рано.

      Дэниел позволил себе легкий проблеск надежды.

      – Так он жив?

      – Едва.

      – Я бы хотел извиниться, – сухо пояснил Дэниел.

      Глаза Рамсгейта, и без того навыкате, стали невероятно огромными.

      – Извиниться? В самом деле? Считаете, что извинение спасет вас от виселицы, если мой сын умрет?

      – Я не поэтому…

      – Я сделаю все, чтобы вас повесили. И не думайте, что я отступлюсь.

      Дэниел ни секунды в этом не усомнился.

      – Это Хью бросил вызов, – тихо вставил Маркус.

      – Мне плевать, кто бросил вызов, – отрезал Рамсгейт. – Мой сын сделал то, что полагается джентльмену: не целился в сердце. Но вы…

      Он уставился на Дэниела, так и излучая злобу и скорбь.

      – Вы тяжело его ранили. Зачем вам это понадобилось?

      – Я не хотел.

      На секунду Рамсгейт так и впился в него взглядом.

      – Не хотели? Таково ваше объяснение?

      Дэниел ничего не ответил. Объяснение действительно выглядело неубедительным даже на его слух. Но это правда. Хотя и ужасная.

      Он взглянул на Маркуса в надежде на поддержку, безмолвную поддержку, просьбу подсказать, что говорить дальше. Но Маркус тоже выглядел растерянным. Наверное, следовало бы еще раз извиниться