Хочешь – жни, а хочешь – куй, всё равно получишь! Поэзия. Михаил Буканов

нашли в песке.

      Отряхнули, сполоснули и Ванюшеньке вернули.

      Мол, ты боле не теряй, каждый вечер проверяй!

      Коль гармонь от нас уйдёт, всё веселье пропадёт.

      Ты один на всё село, с гармонистом нам свезло.

      Пьёшь, оставь в избе гармонь, выпил, так её не тронь.

      Без гармони, как без рук, будет наш селянский круг.

      Польку ль сбацать, аль ситроль, ты, Ванюшенька, король.

      Порешил наш сельский сход, в город совершить исход.

      Поезжай купи баян, только не напейся пьян.

      Да деньжаты не пропей, наш селянский соловей.

      А пропьёшь, так бошку с плеч, могем и избу поджечь.

      Возвращается Иван, в целом, так, не очень пьян.

      Говорит, купил что надо для крестьянского уклада.

      Это, мол, волшебный сон, всё заменит граммофон!

      Хошь, капусту посолить, хошь, народ развеселить.

      Тут достал он ящик с ручкой, диск с поющей чёрной жучкой,

      Это всё покрыл трубой, ну, доволен сам собой!

      Повернул чего-то там, и раздался медный гам.

      Басом заревел мужик, про пожар, что был велик.

      Про кремлёвскую стену и седую старину.

      Как злодей Наполеон, из России вышел вон!

      И закончилась пластинка, у Ивана лишь заминка,

      Ставит новую про то, барин как купил пальто.

      Ящик целый для пластинок, старых песен и новинок,

      Ну, Иваньша, угодил, сход не зря тебя пустил.

      Можешь пить, гармонь терять, хоть запои отмерять.

      Потому, у нас теперь в новый мир открыта дверь!

      Не трожь, сука

      Разбежались кони, разбрелись по лугу,

      Бьются бестолково, мечутся с испугу.

      А бойцы в окопах, враг их гнёт и ломит,

      Пара казаченек коней в поле ловит.

      К вечеру не стало в поле тех коней,

      Все лежат побиты пятнами теней.

      Нету и казаков, полегли в бою.

      В дни войны народной за страну свою!

      Завсегда считали, даже в старину,

      Святы, что отдали жизнь свою в войну.

      Нет на них, погибших, никакой вины,

      Души их на небе, у Престола сны.

      Только не живётся тихо оглоедам,

      Так неравнодушным к дедовским победам.

      Зря, мол, погибали, а могли бы сдаться,

      А потом баварским пивом наслаждаться!

      Этим всё едино, облизать сапог,

      Жопу ли подставить, отсосать на чмок!

      Нет для них святого, иудей в седле.

      И патрон горюет у меня в стволе.

      Снег в Иерусалиме

      Снега покрыли город Света, мечеть Аль-Кудс стоит вся в белом,

      Сошла с ума моя планета, и мы за ней стремится, в целом.

      На пальмах снег, висят ледышки вдоль всей стены евреев плача,

      И солнца огненная кляча уходит в ночь без передышки.

      Араб, от холода танцуя, бежит и гонит вскачь верблюда,

      И ветер, пальмы полосуя, совсем не ждёт тепла и чуда.

      Еврей с горы толкает санки, его детишки «бабу» лепят,

      Душевный вызывая трепет,