Упыриная наука. Дилогия. Екатерина Романова

и отряхиваясь, вспоминала все знакомые эльфийские ругательства. Нашлось лишь одно, подходящее случаю:

      – Да чтоб вами навозные червяки побрезговали, любезнейший! – плюнула я и потрогала лоб.

      Эх. Мне выпала честь освещать аудиторию следами половой жизни, но я вовремя вспомнила древнюю эльфийскую мудрость: «по физероже ценятъ дюже». Пришлось зажечь последний огарок свечи, выживший после спартанского режима обучения, выискать канцелярский нож и обрезать челку. Конечно, смена имиджа в мои планы не входила, но раз уж суждено прозябать в упырином царстве-государстве, то сделать это нужно достойно. Под словом «достойно» я предполагала маленькую женскую хитрость с прической, но никак не ожидала предательства от табурета, на котором проводила операцию по обрезанию челки. Челку-то я обрезала. Пока летела… В результате в моей руке остался длинный клок, а на голове – странная раскосая линия торчащих перепуганных волосишек, которая была похожа скорее на первый пух растущей не в том месте бороды, чем шикарную копну, прикрывающую синяк.

      Злобно отшвырнув нож и клок волос, я уничижающее глянула на табурет-предателя и обругала его на этот раз самыми недобрыми эльфийскими ругательствами. Такими темпами и до тролльих дойдет, о коих знала не понаслышке, собирая разведданные о тролльем быте для курсовой. Тролли, стоит заметить, встретили меня подозрительно приветливо. Определили помощником учителя тролльего языка в единственную школу. Впрочем, вскоре такой приветливости нашлось веселое объяснение. Учитель сделал меня учебным пособием по тренировке родной речи маленьких тролльчат. Признаться, взрослые особи, по сравнению с малолетними сорванцами кажутся интеллигентными эльфийскими профессорами. Эта курсовая – своеобразная отчетность для моего учителя, который беспощадно мучил меня денно и нощно, желая слепить великий светоч науки. Бывало, разбудит в четыре утра и начнет спрашивать двенадцать отличий эльфа от полукровки. Зря он меня в логово троллье посылал,… не те слова приходили мне ночью, ой не те…

      Подойдя к зеркалу и привстав на цыпочки, я решила взглянуть на себя, чтобы оценить масштаб катастрофы. Успела только испугаться. Больше ничего – свеча погасла с коварным шипением, спася меня от нервного срыва. Аласс учил во всем видеть знаки, уверяя, что мы натыкаемся на них везде. Это ли не самый большой и самый натыкаемый? Но учитель, проворчав под нос ругательства, скажет, чтоб не выдумывала. Закусив губу, я с сожалением посмотрела на клок роскошных красных волос на полу и ощупала жалко торчащие на лбу обрубки. Ничего другого не оставалось, как отправиться досматривать навеянный моей домашней любимицей – феей Аличкой и прерванный, как всегда на самом интересном месте сон.

      Как ни звала – возвращаться сон не собирался, а как в пять утра завопил петух, так и вовсе спрятался в глубины подсознания, заверяя, что никогда оттуда не вылезет. В нос ударил запах утренней свежести: росы, сосновой смолы и хвои.