Три богини судьбы. Татьяна Степанова

сказал Багдасаров?

      – Ну, он в основном нас слушал… Впрочем, у него деловое предложение. Он хочет, чтобы мы открыли салон, и знаешь где? В ЦУМе. Сейчас, на волне кризиса, это модно, это актуально, вон в Лондоне, в универмаге «Селфридж», что-то такое есть… сеансы гадания, и тут же магазин.

      – Мать этого бы не одобрила.

      – Мать практически в подполье была большую часть своей жизни, – Августа обвела глазами зал, – а потом тут торчала безвылазно. Багдасаров серьезно предлагает нам подумать над его предложением о ЦУМе.

      – Кто туда поедет?

      – С Рублевки поедут.

      – С Рублевки и сюда едут, а там ведь надо будет платить за аренду и что-то отдавать универмагу. Зачем нам это?

      – Вообще-то да.

      – Тут у нас не Лондон, – заметила Руфина.

      Она швырнула альбом с образцами тканей на низкий столик, инкрустированный перламутром. Выпрямилась. Они с Августой были похожи, только облик Руфины – сорокавосьмилетней, старшей – казался мягче, она сильно была склонна к полноте, хотя и вечно сидела на диетах. И волосы ее светлые были собраны сзади и прихвачены заколкой. А наряд был тоже черным: длинное платье и роскошная накидка от Кензо.

      По слухам, по сплетням, по статейкам в желтой прессе, по интервью вся Москва знала, что сестры Руфина, Августа и Ника – сестры-медиумы, знаменитые ясновидящие сестры-Парки вот уже одиннадцать лет одеваются преимущественно в черное, нося траур по брату, без вести пропавшему, и по матери – великой Саломее, которая не смогла перенести этой страшной утраты.

      – Уходишь? – спросила сестру Руфина.

      – У меня клиент на три тридцать. Секретарь записала его снова, ну того… ты помнишь…

      – Опять этот урод? Еще один урод?

      – Несчастное создание.

      – А оно может платить, это создание?

      – Ты же знаешь, Руфина, что нет. Чем платить с такой пенсии?

      – Зачем ты с такими якшаешься?

      – Ну, скажем, мне интересно. И потом, это ведь не один урод, а целых два урода…

      – Все надо проветривать потом, весь дом, так воняет всегда после!

      Августа – Средняя Хозяйка, средняя сестра-Парка – только махнула рукой: а, отстань.

      Через пять минут внизу, в холле, раздались голоса – нет, точнее, шум странный и нечленораздельный, то ли мычание, то ли хриплые гортанные выкрики. Руфина вышла на лестницу, но спускаться не стала.

      Там внизу, в холле, Августа лично встречала нового клиента, привезенного в дом к сестрам-Паркам пожилой матерью откуда-то то ли из Шатуры, то ли из Орехова-Зуева. Это был грузный парень, распространявший вокруг себя тяжелый смрад, но это Августу совершенно не шокировало. С жадным вниманием, с каким-то даже болезненным, алчным любопытством она взирала на это создание – по сути своей являющееся сросшимися сиамскими близнецами: две ноги, две руки, а вот дальше что-то невообразимое – голова, слепленная по прихоти природы, а может, из-за пьяного зачатия из двух человеческих голов, где все смещено, искорежено – нос, три глаза и огромный, похожий на пасть рот.

      Создание мычало и жестикулировало, пытаясь