Три богини судьбы. Татьяна Степанова

снял очки. – Он был к нам доставлен в крайне неудовлетворительном состоянии, пришлось принимать срочные меры медицинского характера.

      – Но… доктор, я не понимаю, – Катя насторожилась. – Конечно, во время задержания Пепеляев пострадал, там такая ситуация была… Удивительно, как его вообще не линчевали.

      Геворкян листал материалы.

      – Значит, любопытно на него посмотреть, – сказал он. – М-да… а ведь простое дело с точки зрения уголовного процесса. Факт убийств налицо, оружие изъято, более двух десятков свидетелей, опознавших его. Виновность в суде будет доказать несложно. Так что же вас, коллега, в этом простом деле смущает?

      – Это, по-вашему, простое дело? – Катя даже встала. – Это – простое?

      – Что вас беспокоит?

      – Мотив. Самое главное – мотив. Почему?

      – А если мы так никогда этого и не узнаем? Что, так уж трудно с этим смириться?

      – Мне кажется, Левон Михайлович, вам как профессионалу, как врачу намного труднее с этим смириться, чем мне. Я просто хочу написать статью для газеты, максимально достоверную. И меня интересует мотив этого преступления.

      – Вас интересует… Душевный порыв, мгновенный импульс… жгучий интерес. Неужели движение души важнее разума? А что говорит разум на все это? Он труслив и осторожен, порой он предостерегает от таких вот мгновенных импульсов. Вам и мне «интересно», но, возможно, мы никогда так ничего и не узнаем. И быть может, это только к лучшему.

      – Я не понимаю вас.

      – Гущин сказал мне, что вы присутствовали при обыске по месту его проживания. Я бы тоже хотел взглянуть на его жилище. Это какой-то склад?

      – Дом, развалина рядом со Славянской площадью. Там кое-как отремонтирован только первый этаж, был магазин когда-то, судя по всему, а теперь обувной склад. Пепеляев там жил, потому что дорого квартиру было снимать, так нам в его фирме объяснили. Запущенное, грязное помещение, хотя одежда, которую он носил, содержалась им в относительно пристойном виде. В принципе там нечего было смотреть – рухлядь какая-то и сплошные обувные коробки. Одна деталь, я думаю, крайне важная. Знаете, какая? Застарелые следы крови – на вещах, на полу. На стене даже кровью что-то нарисовано. Какая-то абракадабра. Во время обыска все это было зафиксировано, снято. Я подумала: уж не прикончил ли он там кого до того, как пошел расстреливать? Но… не знаю, они эту версию как-то и рассматривать не стали, хотя обыск провели очень тщательно. И вообще у меня там сложилось впечатление, что Елистратов из МУРа и все его сотрудники, которые дело ведут, что-то темнят.

      – Следы крови… это уже интересно, – Геворкян что-то отметил себе. – Надо будет уточнить, чтобы нам прислали копию заключения биологической экспертизы.

      – А зачем это вам?

      – Я думаю, что это его кровь, но пусть будет подтверждение.

      – Его кровь? – Катя насторожилась.

      – После той очной ставки с торговцем сувенирами они там, в прокуратуре, снова попытались его допросить. Тут вот у меня копия этого допроса, можете ознакомиться.

      Катя