Хочу быть содержанкой. Ирина Островецкая

Алине в моём присутствии. Они вдвоём так кричали друг на друга, что я постаралась, быстрее, убраться из кабинета. Мне было больно и противно слушать ссору бывших подруг. В те минуты я не совсем понимала, что происходит, а если бы поняла, жизнь моя пошла бы другим путём. Мне и в голову не приходило, что, живя по их законам, я пошла бы на сделку с совестью, а денег было бы много. Однажды я вдруг вспомнила слова из песни Макаревича, что «иногда богаче нищий, тот, кто не успел скопить». Стало легче дышать…

      Люда, в те моменты, вроде бы, и заступалась за меня, но когда я в мгновения той ссоры, мельком взглянула в её глаза, меня буквально обдало жгучим холодом прозрачной ненависти в ледяном взгляде этой странной женщины. К кому, не ко мне ли? Не обо мне беспокоилась Люда. Другое было у неё на уме, и глаза её, ледяные, в тот миг, горели ярким, жутким, дьявольским огнём, совсем не от сострадания ко мне, бедной и несчастной. Она стремилась разбить нашу дружбу с Алиной, а я не могла этого понять!

      В тот день, во время ссоры, Люда отобрала право пользования лампой у Алины, и почти не заплатила ей за участие, сославшись на «использованность» и «подержанность» аппарата. В тот момент мне казалось такое решение проблемы справедливым, и я не стала возражать.

      Я пыталась бороться со сложившейся ситуацией в отделении, как могла, но все мои попытки вернуть и нормализовать моё положение и наладить нормальную работу в отделении, сводились к моей мнительности и к тому, что меня окрестили неудачницей и немного сумасшедшей.

      Сколько же я слёз пролила, сколько горьких дум передумала в дни, когда просиживала без работы всю смену, а у Алины под кабинетом собиралась толпа посетителей. Изменить что-либо было невозможно. Я оказалась неспособной выстоять в новом мире других, коммерческих отношений! Согласиться платить Алине те злосчастные сто пятьдесят рублей я уже не могла. У меня их просто не было в наличии! Те жалкие гроши, которые мне удавалось зарабатывать, я тратила на материалы, а остатки несла домой, но тех грошей, что, с таким трудом, доставались мне, не хватало, порой, даже на дорогу.

      А хищная жизнь продолжалась и требовала новых жертв. Алина стала завсегдатаем моей компании друзей. Она решила прочно занять освободившуюся после меня нишу. Друзья не позвали, отгородились от меня, постарались забыть. Телефон, раньше, обычно, не дававший покоя, вдруг замолчал навсегда. В то время мой сын и моя дочь старательно учились в институтах. Сын учился легко. Студенчество пролетело над ним песней. Дочь понимала, как важны знания для овладения её профессией. Её надо было поддерживать, но у меня не было возможности сохранить приём, и поддержать детей было нечем. С великим трудом, я оплачивала образование детей. Отказывая себе решительно во всём, чудом наскребала нужные суммы для оплаты обучения. Людей, случайно пробиравшихся ко мне, у кабинета тут же забирала Алина, и смеялась мне в лицо, говорила, что у меня обе руки левые, а люди снова смотрели на меня осуждающе, и старались отвернуться при моём появлении. Что Алина говорила