Властелин видений. Антон Грановский

костерок-то наш совсем погас!

      Разбойник встал с бревна, подобрал несколько сухих валежин и швырнул в костер. Выждал, пока пламя разгорится ярче, покосился на богомольца и спросил:

      – Куда ты теперь подашься, старик?

      – Еще не знаю, – тихо ответил тот. – Меня Господь направляет. Вот ты только что говорил о Топлеве. Это знамение. Стало быть, туда и пойду. – Старик хотел улыбнуться, но закашлялся. Потом вытер рот рукавом рубахи и снова посмотрел на разбойника. – А то пошел бы со мной, а? Вдвоем веселее.

      – Куда это? – прищурился чернобородый.

      Богомолец улыбнулся бледными, морщинистыми губами.

      – А куда глаза глядят. Ты, я вижу, парень неплохой.

      – Вот как? – Чернобородый ухмыльнулся. – Где это ты разглядел?

      – А я многое вижу, – мягко пояснил старик. – С тех самых пор, как Господь открыл мне глаза. Ты ведь теперь тоже крещеный, али забыл?

      – Как это? – удивился разбойник.

      – А вот так. У тебя на груди крест. И крестили тебя не водой, а огнем и железом. Ты таперича, как тайный апостол. Можешь людей в веру обращать, но не словом и убеждением, а мечом и кнутом. И проповедь твоя может быть горяча, как будто огонь.

      Несколько секунд разбойник молчал, обдумывая слова старика, затем угрюмо спросил:

      – Нешто так можно – живых человеков в веру пинками загонять?

      – Можно, – кивнул богомолец. – Рассуди сам. Вот видишь ты, к примеру, перед собой куст. А на том кусте ягоды. И ягоды те – ядовиты. Ты бы стал их есть?

      Разбойник усмехнулся и качнул головой:

      – Нет.

      – А ежели бы товарищ твой любимый подошел к тому кусту и захотел ягоду сорвать? Остановил бы его?

      – А то!

      – А ежели бы он стал от тебя отмахиваться да отбиваться – что бы ты сделал?

      – Двинул бы ему в рыло и оттащил от куста.

      – Верно. А ежели бы ты ему при этом выбил зуб?

      – Лучше потерять зуб, чем жизнь, – сказал на это разбойник.

      Старик улыбнулся.

      – Вот о том я и толкую. Лучше потерять зуб, чем лишиться живота.

      Разбойник задумчиво прищурился.

      – Выходит, ежели кто-то не хочет верою твоею спасаться, то ему не грех и зуб выбить?

      – Выбьешь зуб – спасешь живот, – повторил богомолец. – Ты вот разбойник, а стало быть – душегуб. И крови, небось, пролил поболе, чем Первоход. И за то тебе вечно гореть в адском пекле.

      Чернобородый грозно сдвинул брови.

      – Так ты напугать меня, что ли, хочешь?

      Старик качнул головой:

      – Нет. Ты любишь лить человечью кровь, это я по тебе вижу. Но ты проливаешь ее за просто так, за ломаную медяшку или полмешка муки. За это тебя сожрут черти. Но ты мог бы проливать человечью кровь не за медяшку и муку, а за веру. И тогда бы ты уже был не разбойником, а Божьим воином.

      Чернобородый усмехнулся:

      – Звучит неплохо.

      – И я тебе об том же говорю. Добро должно быть с кулаками. И ты можешь стать этими кулаками.

      Чернобородый долго размышлял, хмуря брови. Затем спросил:

      – Ты