Чувство капучино. Надя Де Анджелис

Нет даже стационарного телефона, то есть даже старомодный dial-up – и тот нам недоступен. А бюрократические проволочки могут занять несколько месяцев. Без вида на жительство мы, естественно, не можем ехать ни в какое свадебное путешествие.

      Какой же он пессимист! Или просто еще не понял, что женился на эффективном менеджере. Я наконец вскакиваю, одеваюсь и бью копытом: скорее в путь, решать вопросы!

      Бруно мотает головой: уже поздно. Сейчас одиннадцать, а в полдень все конторы и офисы закроются на обеденный перерыв. Но это ничего, потому что мы все равно не знаем, куда ехать. То ли в квестуру, то ли в префектуру, а может быть, в муниципалитет. Пока можем прогуляться по Триальде и попытаться что-нибудь выяснить.

      Мы начинаем с карабинеров. Они занимают облезлый розовый домик на въезде в деревню, окруженный забором, колючей проволокой и грозными предупреждениями: «Стоять!», «Не входить!», «Не входить без разрешения!», «Предъявить документы!», «Военная зона!». Рядом – парковка, украшенная изображениями человечков в наполеоновских двурогих шляпах, с красно-синим пером во лбу.

      – Как же можно предъявить документы, если нельзя войти, – ворчу я, – и при чем тут военная зона?

      А при том, что карабинеры – это военная полиция, как во Франции – жандармы, а в России – внутренние войска.

      Бруно собирается нажать на кнопку звонка, но тут на балкон выходит молодой человек в синей форме, с тазиком в руках, и начинает развешивать майки, трусы и носки.

      – Здравствуйте, синьор карабинеро! – кричит ему Бруно и в двух словах объясняет ситуацию.

      Хозяйственный карабинер уверен в одном: они моим видом на жительство точно не занимаются. Надо спросить в комуне.

      Комуне – с одним «м» и мужского рода – орган местного управления. Там уже есть посетительница: кудрявая стройная дама в полосатых лосинах, чем-то похожая на Мальвину. По ту сторону барьера – толстый человек в очках.

      – Ю, – выдавливает он из себя и замолкает.

      – Соно, – подхватывает дама.

      Дальше дело не идет, поэтому Бруно считает нужным вмешаться.

      – Чао, Джулия! Привет, Артуро!

      Бруно выводит американскую скульпторшу и чиновника из лингвистического тупика, но проблемы это не решает: они никак не могут договориться насчет ремонта каких-то перемычек. В конце концов Джулия уходит в бар, где обещает нас подождать. С нами Артуро разбирается очень быстро: единственное, что он может сделать, – это меня прописать, но только после того, как я получу вид на жительство. А вот про него он ничего не знает. Может быть, мэр в курсе дела? У него, правда, неприемная неделя. Мэр принимает в первый и третий понедельник, с четырех до пяти.

      – Почему он так мало работает? – спрашиваю я по дороге в бар.

      – Потому что очень мало получает. Сначала я и сам хотел стать мэром, – объясняет Бруно. – Думал, что раз в Триальде живет столько иностранцев, то все будут очень довольны, если мэр будет говорить на разных языках, –