Геворг Марзпетуни. Мурацан

равное самоубийству?

      – Потому-то мы и были поражены, что князь Севада поднял восстание против своей дочери и зятя.

      – И считали причиной тому мои честолюбивые мечты?

      – У нас не было основания думать иначе.

      – Но какая мне еще нужна была слава? Дочь – царица, зять – царь, сам я – свободный, богатый и могущественный князь Гардмана. Чего мне еще требовать от судьбы?

      – Как будто нечего.

      – И наконец, неужели у князя Севада меньше любви к родине, чем у простого воина? Неужели он не знаком с историей своего народа, не знает, ценою каких дорогих жертв были приобретены трон и корона Багратуни, чтобы позволить себе тщеславными притязаниями колебать этот трон?

      – Почему же тогда ты восстал?

      – Теперь нет необходимости скрывать это. Но, мне кажется, ты и сам уже кое-что знаешь.

      – Я еще ничего не знаю.

      – Ну так слушай. В первый раз я восстал против твоего государя, чтобы предостеречь его от ложного шага. Во второй раз восстал, чтобы спасти честь царского престола. Ныне же я восстал и повел за собой Цлик-Амрама, чтобы отомстить за себя и своего сына.

      – Нет, нет… сначала объясни мне подробнее причины первого восстания. Что значит: «Я хотел предостеречь царя от ложного шага»? Какой это был ложный шаг?

      – Тебе, конечно, известно, что царь был когда-то влюблен в дочь севордского родоначальника Геворга?

      – Да. Но это было очень давно.

      – До его брака, не так ли?

      – Да.

      – Когда человек женится, он берет на себя обязанность относиться с уважением к своему браку и клятве, данной перед богом и людьми.

      – Несомненно.

      – Если так поступает простой человек, крестьянин, то тем более обязан так поступать царь, отец народа, его руководитель, тот, кому при венчании на царство, надевая перстень, епископ говорит: «Возьми перстень, залог праведного царствования твоего, ибо в сей день благословен ты князем и царем над всеми людьми. Будь твердым споспешником христианства и веры христианской, дабы ты прославился царем царей». Тот, кто призван быть не только верным христианином, но и стражем и хранителем христианской веры, тот, кто должен быть для своего народа образцом справедливости и добродетели, – может ли он презреть эту веру и стать примером соблазна для народа?

      – Конечно нет.

      – А царь поступил именно так. Он женился на моей дочери, но не забыл бывшую севордскую княжну. С того дня, как он назначил Цлик-Амрама наместником Утика, он попрал свою клятву, данную перед богом и людьми. Он забыл свою законную супругу, презрел ее чистую, нежную любовь и стал любовником жены Цлик-Амрама. Неужели тебе это неизвестно?

      – Известно, но…

      – Но ты не придаешь этому значения?

      – Избави бог, чтоб я стал поощрять беззаконие! Я хотел только сказать, что нельзя столь строго судить людей, не разобрав причины их преступлений.

      – Не торопись защищать своего государя. Слушай дальше. Я не только армянин, но еще человек и любящий отец. Не скрою своей