Волнолом. Владимир Прягин

те времена, когда вместо циркуля там было изображение фокусирующей линзы в оправе. Совсем недавно, четверть века назад…

      «Боже, – подумал он, – неужели я уже такой старый?» Кажется, все было только вчера – пролетка катится по этому же мосту, и студент-третьекурсник, сидящий в ней, едва не лопается от гордости, потому что ему только что предложили работу. И брызжет радостью май, и трава на лужайке изумрудно сверкает, и жизнь впереди залита ослепительным солнцем…

      – Теодор, – спросил он, – вы долго сомневались тогда, прежде чем выбрать меня? Ведь у многих на факультете природные способности были ярче. Хотя, конечно, я понимаю – дело не только и не столько в способностях. Вы искали идеалистов.

      – Не отвлекайтесь, Генрих. Сосредоточьтесь на деле. Вы сказали, что у вас пока – никаких догадок. Пусть так. Я тоже противник поспешных выводов при недостатке фактов. Но давайте начнем хотя бы с самых общих соображений. Как бы то ни было, вы – человек науки. И, по идее, должны смотреть на проблему шире, чем я.

      – Пока мне ясны две вещи. Первое – выброс в аптеке был точечным. То есть преступник, извините за каламбур, точно знал, куда бить. Второе – выброс был колоссальной мощности. Просто глупо тратить столько света для тренировки. Вывод – ваша гипотеза о «пристрелке» неубедительна. Во всяком случае, для меня. Аптекарь – не случайная жертва. И это опять приводит к вопросу, зачем его убивать.

      – Спонтанный выброс? Убийство в состоянии аффекта?

      – Очень сомнительно. Тогда бы жертва была одна. А у нас ведь еще историк.

      – Согласен. Дальше.

      – Главный вопрос – что общего у аптекаря и профессора? Где и когда они могли пересечься? Если поймем, то станет ясен мотив. Надо копать. И я бы начал с аптекаря – у него знакомств по определению меньше, проверить легче. Вы говорите, жил неприметно. Но хоть что-то необычное есть?

      – Да как сказать… Родился в деревне – миль сто отсюда. Приехал в город семь лет назад, после смерти матери. Выучился, открыл свое дело – видимо, были какие-то сбережения. Вот тут, пожалуй, любопытный момент. Он рос без отца, мать была сельской травницей. Могла ли она оставить ему сколь-нибудь серьезную сумму? В общем, ждем подробностей о родителях. С деревней связаться напрямую нельзя, запрос послали в соседний город. Оттуда в деревню снарядили вахмистра – сегодня к вечеру должен прислать отчет. Пока что все сведения у нас – от невесты аптекаря и от его соседей.

      – Сколько ему лет было, кстати?

      – Недавно исполнилось двадцать пять.

      Генрих невесело усмехнулся. Опять пресловутая четверть века. Для кого-то жизнь в этом промежутке изменилась неузнаваемо, а для кого-то и вовсе уместилась вся, без остатка. Будто в футляре с числовым секретным замком, где паролем служат даты рождения и смерти.

      У профессорского особняка на Кленовой уже стояло несколько экипажей. Толпились зеваки – в большинстве своем, судя по виду, прислуга из соседних домов, но попадались и солидные бюргеры. Публика сдержанно гомонила, за ней приглядывал