Холодный человек. Алексей Атеев

на происходящее.

      Разогнав музыкантов, Сабуров бросил взгляд в зал, и его глаза наткнулись на зрителей.

      – Эй, ребята, – обратился он к мужчинам. – Не выпьете ли со мной? За победу.

      – Охотно, – отозвался один из них. – Ты, парень, вел себя как герой.

      – А скажите, ребята, вы, часом, не цыгане ли?

      – Точно, браток, угадал.

      – А не сыграете ли вы для меня, купца второй гильдии Тимофея сына Петрова Брыкина, что-нибудь родное?

      – Что же, милый, тебе исполнить?

      – Да хоть «Ты не шей мне, матушка, красный сарафан…».

      – Хороший выбор. Только извини, милый, гитар-то мы с собой не захватили.

      – Гитар?! Это поправимо. Эй, половой?! Человек, где ты?! Поди сюда?

      Появился слегка возбужденный официант. Нервозность его выражалась в том, что он беспрестанно перекидывал салфетку с одной руки на другую.

      – Дорогой мой человек, доставь-ка сюда три гитары. Душа песен просит. А вот эти черноголовые, оказывается, поют.

      Официант недоуменно оглядел троицу.

      – Мы только танцуем, – вступил в разговор другой мужчина.

      – Как, только танцуете?! А вон тот сказал: поете.

      – Он ошибся.

      – Нет, братовья, так дело не пойдет. Сказали: петь могете, так пойте. А то я и вам накостыляю. Тащи, урод, гитару! – Это Сабуров обратился уже к официанту.

      – Нет у меня гитар, – раздраженно произнес тот. – И не урод я вовсе. Вы, гражданин, уж очень себе позволяете…

      – Что я позволяю?!

      – Лишнее, вот что.

      – Я деньги плачу.

      – Деньги деньгами, а оскорблять-то зачем?

      – Кого это я оскорбляю? Тебя, что ли, хама? Да тебя и оскорбить нет никакой возможности, потому как ты – быдло.

      И Сабуров влепил официанту здоровенную оплеуху. Бедняга покатился по полу.

      – Ну, что, ребятишки, будем музицировать? – как ни в чем не бывало спросил он у крепкой троицы.

      – Будем, будем, – вкрадчиво произнесли мужчины и тут же бросились на любителя злачных мест. Быстро и сноровисто они скрутили его, завели руки за спину и щелкнули наручниками.

      – Вызывай ментов, – приказал старший официанту.

      – Ах, вы так! – заревел пришедший в себя Сабуров. – Мне, второгильдейному купцу, руки выламывать?! Да как вы смеете?! Я тут все купил! И вас куплю… Куплю и продам! Я всех куплю и продам.

      – Ладно-ладно, успокойся, – похлопал его по плечу главный из мужчин. – Купишь, всех купишь…

      – Нас, Брыкиных, в трубу сажать, жопу сажей мазать!!! – орал Сабуров, пытаясь освободиться от наручников.

      «Почему вдруг Сабуров стал называть себя Брыкиным?» – размышляла Вера. Она уже где-то слышала эту фамилию, но никак не могла вспомнить где.

      В зал, помахивая дубинками, вошли два милиционера.

      – Этот, что ли, хулиганит? – спросил первый, высокий и прыщавый, с нашивками сержанта, указав дубинкой на Сабурова. Вера, стоявшая почти рядом, уловила мощные ароматы только что выпитого алкоголя и лука, которым этот алкоголь,