Резидент внешней разведки. Сергей Донской

о характере Виткова. Вы смогли бы нарисовать его психологический портрет?

      – Сейчас?

      – Нет, как-нибудь в другой раз.

      – Всегда к вашим услугам, – отозвался Банщиков, неуклюже выбираясь из джипа. – Чудесная ночь, – сказал он, шумно вдыхая и выдыхая носом.

      Решил насладиться свежим воздухом? Хмыкнув, Нолин присоединился к Банщикову. Выражение его лица было сонным. Никто бы не заподозрил, что этот человек опасается какого-то подвоха или даже предательского выстрела. Например, из припаркованного поодаль микроавтобуса. Нолин привычно запомнил его номер. Бесполезная мера предосторожности против пули снайпера.

      – Красиво, – пробормотал он, игнорируя синий микроавтобус.

      – Над Москвой такого неба не увидишь, – мечтательно произнес Банщиков.

      Нолин поднял взгляд. Над черными кронами деревьев угадывалось электрическое зарево огней Дакара. За постриженными кустарниками и оградами виднелись ярко освещенные террасы. Там и сям вспыхивали искрами ночные насекомые. Выводили трескучие трели цикады, не попадая в тональность мелодии, доносящейся из темноты. Это было что-то восточное. Скучное и размеренное, как жизнь, проведенная в ленивом созерцании.

      – Уютный квартал, – произнес Нолин, делая вид, что хочет как-то компенсировать свою недавнюю резкость.

      – Еще бы, – воскликнул Банщиков с таким видом, будто приложил руку к местной архитектуре. – Вам нравится?

      – Вполне.

      – Будете устраиваться?

      – Почему нет?

      – Тогда по местам. Нужно проехать еще метров сто.

      – Зачем же мы остановились? – прищурился Нолин.

      Банщиков пожал плечами:

      – Я хотел дать вам возможность сориентироваться на местности.

      «А может, – мысленно возразил Нолин, – дело обстоит иначе? Может, ты, Петр Семенович, решил показать меня кому-нибудь, пожелавшему сохранить инкогнито?»

      Зелень если и скрывала в своей гуще притаившегося наблюдателя, то не выдавала этого ни малейшим шорохом, ни единым движением. Нолин не стал вглядываться в темноту. Ничего не возразив Банщикову, он вернулся на место.

      Фыркнув, джип выехал с площадки и через несколько секунд остановился перед воротами в высокой каменной ограде, подернутой зеленью моха. За коваными завитушками просматривалась аллея, ведущая к зданию. Нолин перевел глаза на табличку. Название у пансиона было вычурное: «Ebony аnd Ivory» – «Черное дерево и слоновая кость». Признак тщеславия и дурного вкуса.

      – Вот мы и прибыли, – бодро провозгласил Банщиков.

      Не дождавшись ответной реплики, он нажал на клаксон. Над воротами вспыхнула яркая галогенная лампа. Нолин заметил вмонтированную в ограду видеокамеру. Их рассматривали – рассматривали неспешно и внимательно, как микробов под микроскопом. В пансионе, где недавно исчез постоялец, с опаской относились к ночным гостям. А может, к любым гостям относились подозрительно.

      Ворота не открывались.

      – Здесь всегда так строго? – спросил Нолин.

      – Вас ведь пока не знают, – стал оправдываться Банщиков.

      Гм?