Контрольный выстрел. Николай Федорович Иванов

сосед по деревенской улице Семка, из-за войны не успевший закончить старшие классы, дежурили вместе не первый раз. Обязанности знали, и если первые дни что у старого, что у малого от напряжения лопались сосуды на глазах, то со временем пообвыклись и научились не только вычленять и реагировать лишь на главное, но и давать себе минуты отдыха.

      На этот раз Кручиня, лежа на плащ-накидке у подножия НП, втайне от Семки чистил наган, а напарник елозил на самом взгорке.

      – Ну что же они не купаются, Иван Палыч? – вопрошал он оттуда. Чтобы лучше высматривать добычу, даже перевернул картуз козырьком назад. – Жара несусветная, а они только подолы подоткнули. Я б разделся!

      – Ты сначала чихать перестань посредине лета, – посоветовал Кручиня.

      Однако нервное возбуждение парня передалось и ему. Спрятав под плащ-накидку оружие, приподнялся, вытянул шею. Но, едва Семка обернулся, Иван Павлович торопливо сел обратно, будто происходящее его ничуть не интересовало. Снова принялся за наган, любовно и привычно крутя насыщенный желтыми патронами барабан.

      – Иван Палыч, ну дайте же бинокль! Красивые, как яйца на Пасху.

      – Тебе сейчас оно от перепелки покажется крупнее страусиного, – не тронулся с места Кручиня. – Никогда не видел, как бабы белье полощут?

      Семка, конечно, видел. Но, когда такое мелькало перед глазами каждый день и из своих, деревенских женщин, это выглядело обыкновенным делом, мимо которого они, пацаны, проскакивали не задерживаясь. А тут чужие, да почти месяц одни мужики вокруг… Не, Иван Палыч слишком старый, чтобы понимать, как это маняще.

      – Вон, вон самая такая. С ведрами. Может, вдовая? Я сбегаю? – не отступал от своего Семка.

      – Сначала гребень достань да нос утри.

      Семка безоговорочно снял картуз, поплевал на ладони, пригладил вихры. Понимая, что сосед подначивает, тем не менее на всякий случай вытер рукавом и нос. Безоговорочно проделанная процедура позволила ему выставить условия:

      – Но только она моя!

      – Извини, брат, но у тебя твое – это пока только то, что накакал.

      Засунув наган в сумку с противогазом, поправил рубаху как перед свиданием и на полусогнутых переместился на вершину косогора. Согнав Семку с облюбованного места, показал на оставленную внизу плащ-накидку – твое место там.

      – Там-там, – кивнул для гарантии. – Молод еще под юбки заглядывать.

      Дождавшись, когда под его взглядом парень беспокойно, но устроится на отдых, принялся сам всматриваться в то, чем заинтересовался напарник. Бабы на реке, да еще не подозревающие, что за ними наблюдают, – это и впрямь сладкая картина. Для старых тоже. Хотя сорок лет – это для какого-нибудь зайца три старости, а его, Ивана Кручиню, просто внешне слегка помяли лагеря. Душа же и ум из возраста отбирают себе жизненный опыт…

      Семка недовольно хмыкнул, поглядев на высовывающего голову старшего. Устроился в его лежбище из веток. Достал из кармашка бумажный самолетик, распрямил его, запустил. Сделав вираж, тот вернулся почти под руку,