Дату смерти изменить нельзя. Сергей Донской

всем своим видом раскаяние. – Я просто излагаю факты.

      – Излагайте. – Председатель двинулся в обход стола. – Слушаю вас.

      – Губернатор Приморского края недавно встречался с руководством «Джи-Оу-Си» и пообещал корпорации всяческое содействие. Стоит пограничникам услышать, что они имеют дело с японской геолого-разведочной экспедицией, как многие вопросы будут автоматически сняты…

      – Стоит пограничникам обнаружить на борту судна огнестрельное оружие, наркотики или хоть какие-нибудь рыболовные снасти, и все пропало, – оборвал Одиннадцатого Председатель. – Поэтому нельзя давать им ни малейших зацепок. Это всех касается, товарищи.

      – Да, – одновременно выдохнули участники совещания.

      – Экипаж корабля обязан знать легенду наизусть. Одежда, снаряжение, поведение, – каждая мелочь имеет значение, каждый пустяк.

      – Да!

      – Уметь внушить доверие окружающим не менее важно, чем плавать с аквалангом или ориентироваться в открытом море.

      – Да!

      – После того, как груз будет поднят со дна и надежно размещен в потайном отсеке трюма, команда не имеет права расслабляться. Дожидаясь подходящей погоды, все должны имитировать работу.

      – Да!

      – Дрейфовать в направлении нейтральных вод крайне осторожно и лишь после штормового предупреждения.

      – Да!

      Председатель умолк. Поскольку он намеревался лично руководить операцией, то вдаваться в лишние подробности не имело смысла. Осталось лишь напомнить о самом главном.

      – Любое нарушение дисциплины, – произнес вернувшийся на место Председатель, – приравнивается к государственной измене. Ответственность за допущенные просчеты несут все. Поблажек не будет. Ни для самих участников операции, ни для их ближайших родственников. Должен ли я напоминать об этом еще раз, товарищи? Есть ли среди вас такие, которые чего-то недопонимают?

      – Нет! – выпалили активисты ОРКИ так дружно, что оконные стекла задребезжали в рамах.

      А номер Двенадцатый промолчал. Он уже совершил ошибку и был лишен права голоса. Навеки.

      Глава 3

      Похмельный синдром на лубянке

      Рабочий день в Москве был в разгаре. Стрекотали сотни тысяч кассовых аппаратов, разгружались и вновь загружались продуктовые фуры, бойко переходили из рук в руки рубли и доллары, акции нефтегазовых компаний и копеечная стеклотара, шприцы с наркотиками и билеты в театр. Кто-то приобретал себе счастье, а кто-то продавал остатки совести; одни меняли себе партнеров, имиджи и автомобили, а другие – просто шило на мыло. Но все вместе, поголовно, от первого лица государства до последнего бомжа, москвичи были заняты какими-то своими важными делами, и потому огромный город гудел от перенапряжения.

      А у капитана Бондаря гудела голова. С утра 22 апреля ему было худо, очень худо. Хуже некуда.

      Давно уже он не испытывал такого сильного похмелья. Сильного и продолжительного.

      Бондарь отложил просмотренную папку вправо, прикидывая, которые сутки