Отметчик и разносчица. Фантастический роман. Александр Ермаков

стояли у гроба и смотрели на усопшую, освещая ее фонариками, изредка сморкаясь и сплевывая. Комендант посмотрел на беглецов и слегка кивнул головой в их сторону.

      Сукла увидела своих взрослых детей и крепче сжала руку Тузиану. У нее защемило в сердце, а по щекам потекли слёзы. Марк заметил это и, не поворачивая головы, тихо спросил:

      – Ты что? Этого ещё не хватало. Радоваться надо.

      – Чему радоваться? – глотая соленый раствор дистиллированной воды, ответила Сукла. – Это же я, это мои дети. Это мои похороны. Тебе не понять.

      Наконец слово взял Плеширей:

      – Молмуты! Мы понесли невосполнимую утрату! Глубокий траур опечалил наши лица. Этой ночью вдали от родины, от Чернодырья, мы провожаем в последний путь великую молмутку и гениальную разведчицу. Ушла из жизни моя старшая жена, мой друг и советчик. Мне будет не хватать любимой. Сукалия просила, чтобы ее тело забальзамировали и положили в семейном склепе. Я выполню последнюю волю усопшей. Так тому и быть! – он поднял руки и заголосил. – О, всемогущий Укисрак! Прими душу своей верной молмутки, утоли голод и запей вечностью!

      Комендант засунул покойнице в ноздри два пальца, затем провел ими по своим синим губам, отошёл в сторону и махнул рукой. Это означало, что можно прощаться остальным.

      Марк шепнул Сукле:

      – Фу, что за хрень? Что он делает? Нельзя ли просто в лоб поцеловать?

      – Нельзя. Это древний молмутский ритуал безусловного обоюдного доверия, как у вас поцелуй.

      Заголосила самая младшая жена Глупинда:

      – Прощай, Сукла! Ты всегда мне была сестрой. Нет, ты была мне как мать. Я всегда слушалась тебя. Я никогда не забуду, как ты учила меня пользоваться инопланетными прокладками и имитировать оргазм, – она проделала старый молмутский ритуал и отошла от гроба.

      Пятую жену совсем прорвало. Саланту понесло:

      – Так тебе и надо, вобла сушеная! Мне твои остроты по поводу щетины уже, вот, где, – толстушка приложила ребро ладони к небритому кадыку и отошла в сторону.

      Запричитала четвертая жена-худышка Мрасилия. Она спрятала в карман плаща недоеденную капустную кочерыжку и прослезилась:

      – Прости меня, Сукла, за то, что я воровала у тебя туалетную бумагу и подсыпала один раз тебе пурген в вечернюю простоквашу.

      – Спи спокойно, старая карга! – заплакала Аквая. – Извини за голословные обещания. Я так и не сводила тебя в баню на оргию. Прости.

      Только Лодрия ничего не сказала. Она с надменным лицом выполнила ритуал и подошла к мужу. Когда попрощались дети и родственники, Плеширей махнул рукой и лафет тронулся:

      – На бальзамирование! – скомандовал комендант. – Музыканты, траурный марш!

      Грянула заунывная тяжелая на слух музыка. Марк не поверил глазам. Кранолетчик узнал ребят из группы Слейертура, на звездолете которых они с Викой пытались удрать. Бедняги-музыканты еле держались на ногах. С закопченными лицами они походили