Дорога к рабству. Фридрих фон Хайек

рьяные их сторонники увидели воочию и конкретные трудности, возникающие на пути осуществления этих идеалов, и непредвиденные последствия. Таким образом, почти все мои европейские читатели были на собственном опыте знакомы с явлениями, о которых я писал, а я лишь систематически изложил то, что они и без того ощущали интуитивно. Разочарование в левых идеалах возникало подспудно, а их критическое рассмотрение лишь проявляло и проясняло уже существовавшее разочарование.

      Напротив, в Соединенных Штатах эти идеалы были еще внове и действовали заразительнее. Прошло всего десять или пятнадцать лет (а не сорок – пятьдесят, как в Англии), с тех пор как широкие круги интеллигенции подхватили эту инфекцию. И, несмотря на эксперимент Рузвельта – Новый курс, – их энтузиазм по поводу рационально организованного общества еще не был запятнан практическим опытом. То, что большинство европейцев воспринимали как «старую песню», для американских интеллектуалов являло собой заманчивую мечту о лучшем мире, которую они взрастили и взлелеяли за годы Великой депрессии.

      Мнение в Соединенных Штатах меняется быстро, и сегодня уже непросто вспомнить, что относительно незадолго до появления «Дороги к рабству» люди, которым вскоре предстояло сыграть значительную роль в публичной жизни, всерьез защищали самую крайнюю форму экономического планирования и брали за образец Россию. Легко было бы дать здесь точные ссылки, но сейчас было несправедливо задевать ту или иную конкретную личность. Достаточно упомянуть, что в 1934 году новообразованный Национальный совет по планированию уделил немало внимания примерам ведения планового хозяйства в четырех странах – Германии, Италии, России и Японии. Конечно, через десять лет мы стали называть те же самые страны «тоталитарными», провели против трех из них тяжелую многолетнюю войну, а с четвертой вскоре начали другую войну – «холодную». Однако мое утверждение, что политическое развитие этих стран как-то связано с их экономической политикой, вызывало тогда негодующие возражения американских сторонников экономического планирования. Вдруг стало модным отрицать, что идея планирования пришла из России, и отстаивать, подобно одному моему именитому критику, «тот очевидный факт, что Италия, Россия, Япония и Германия пришли к тоталитаризму совершенно разными путями».

      В момент выхода «Дороги к рабству» интеллектуальная атмосфера в Соединенных Штатах была такова, что книга была просто обречена либо сильно шокировать, либо приводить в полное восхищение членов двух непримиримых группировок. Как следствие этого, книга, несмотря на свой видимый успех, не произвела того воздействия, на которое я мог рассчитывать и которое она произвела в других странах. Действительно, сегодня ее главные выводы широко признаны. Если двадцать лет назад многим казалось чуть ли не святотатством утверждение, что фашизм и коммунизм суть две разновидности тоталитаризма, создаваемого централизованным контролем всей экономической деятельности, то сегодня это почти общее