Вернуться живым. Николай Прокудин

мочи. Сейчас начнет темнеть, и дождь помаленьку накрапывает, они не заметят, как мы унесем раненого. Атакой собьем «духов» с толку.

      Действительно, недавно начал накрапывать мелкий-мелкий, как пыль, дождь, который постепенно усиливался. Ротный продолжил пояснять свой замысел:

      – Возможно, «духи» психанут и отойдут, они свое дело уже сделали – крепко нас укусили! Если не успеем оттащить вниз и загрузить раненого старлея, то сегодня вертушек больше не будет. Минут через двадцать солнце зайдет – конец полетам.

      Солнце уже почти закатилось за горную вершину, и лишь багрянец пробивался сквозь пелену дождя.

      – Зибоев, Мурзаилов! Ползком к камням и с криком «ура» расстреливаете по ленте пулеметной! Все ясно? – уточнил я.

      Солдаты кивнули головами, однако желания выполнять приказ на их лицах не читалось. Карабод и солдат, вооруженный пулеметом, тоже чудом оставшийся целым и невредимым, поняли наш замысел, но восприняли его с сомнением. Что-то пробурчали, но не возражали.

      – Ура! Ура! Ура!!!

      – Бам! – выстрел из «мухи».

      – Трата-та-та, – отвечает сверху «духовский» пулемет.

      – Бах-бах-бах, – брошена граната.

      – Та-та-та, – вторят наши автоматы.

      – Ура! Ура! Ура!!! – На четвереньках, пригибаясь и беспрестанно стреляя, мы продвигались вперед к вершине. Атакуем! После выстрела из «мухи» и взрывов гранат ответный огонь прекратился.

      Быстрая атака на четвереньках и полуползком – и вот мы уже на вершине. А там никого. Только разбросаны бинты, камни залиты кровью, патроны, пустые упаковки лекарств, стреляные гильзы. Никого! Ушли! Сквозь пелену дождя, в мутном мареве проглядываются смутные силуэты и слышен топот ног убегающих врагов.

      «Духи» бегут! Очередь вслед, еще очередь, еще очередь, еще, еще, еще… наугад в темноту.

      – Гады! Сволочи!!! – громко ору, в бессильной ярости, что есть сил.

      Я выхватил пулемет у Зибоева и с криком «а-а-а» расстрелял половину ленты вниз в сумеречное ущелье. Потом выпустил ракету в воздух, чтоб свои или вертолетчики случайно, по ошибке, не накрыли нас огнем.

      Вертолет уже приземлился на площадке, солдаты быстро грузили в него раненых. Сержант Карабод и второй выживший солдат бросились обратно к командиру, осторожно положили его на плащ-палатку и с помощью наших бойцов быстро понесли к вертушке.

      Эх, не успели! Солдаты не успели пробежать и полпути к площадке, а вертолет уже взлетел и, раскачиваясь, умчался, прорезая надвигающиеся на горные хребты черные тучи. Быстро смеркалось.

      Вдруг кто-то из ущелья громко закричал:

      – Нэ стреляйте, я свой.

      – Ты кто? Ползи сюда! – подозвал ротный.

      На наш отзыв выполз грязный, в оборванном обмундировании какой-то солдат.

      – Кто такой? Что это за свой выискался?

      – Я из восемьдесят первого. Меня ранило! Товарищи командиры! Гогия моя фамилия!

      – Степан! – окликнул Кавун санинструктора. – Осмотри и перевяжи грузинского