Моя система воспитания. Педагогическая поэма. Антон Макаренко

Это дело серьезное: ведь он председатель. Если вы били его палкой по голове, то нам влетит здорово.

      Карабанов закричал:

      – Да кто его бил? Выдумали с пьяных глаз. Кто его бил? Ты, Приходько?

      Приходько замотал головой:

      – На черта он мне сдался!

      – Да нет, никто его не бил. Я потом с Приходько поговорю, да с ним и говорить не нужно.

      В управлении делами губисполкома в один день получилось два донесения: одно – предсельсовета, другое – колонии имени Максима Горького. В последнем было написано, что пьяная компания с участием председателя оскорбила колониста, называла всех колонистов бандитами, что колония не может ручаться за дальнейшее и просит обратить внимание.

      Разбирать это дело приехал сам заведующий отделом управления. В колонию пришел председатель и его свидетели.

      Вопрос о том, был ли нанесен удар палкой, остался открытым. Приходько дико смотрел на председателя:

      – Да я там и не был! Я пришел, когда все ушли к деду.

      Зато был глубоко разработан вопрос о том, были пьяны или не были пьяны наши противники. Ребята с особенной экспрессией показывали:

      – Да вы же на ногах не держались.

      Задоров, показывая образец искреннего выражения лица, прибавил:

      – Вы назвали меня бандитом и замахнулись, помните?

      Председатель удивлялся:

      – Замахнулся?

      – Вспомнили? Замахнулись, не удержались и упали. Помните, еще из кармана у вас папиросы выпали, кто их поднял? – Задоров оглянулся.

      – Да я ж их собрал на земле и вам отдал, – скромно сказал Карабанов. – Три папиросы. Вы их не могли поднять, все падали.

      Селяне хлопали себя по штанам и поражались наглости колонистов:

      – Брешут, все брешут! – кричал председатель.

      Следователь улыбался, откинувшись на спинку стула, и трудно было разобрать, чему он улыбается: затруднительному положению председателя или нашей талантливости.

      – Вот же свидетель, – показывал председатель на прибранного, расчесанного, как покойник, Мусия Карповича.

      Мусий Карпович выступил вперед и откашлялся перед начальством, но колонисты единодушно расхохотались:

      – Этот? – сказал со смехом Таранец. – Ну, этот совсем «папа-мама» не выговаривал. Больше сидел на земле и под нос себе все бурчал: «Нам не нужно бандитов».

      Мусий Карпович укоризненно покачал головой и ничего не сказал.

      Карта наших врагов была бита.

      Через неделю мы узнали результат следствия: председатель Гончаровского сельсовета Сергей Петрович Гречаный был снят. Мусий Карпович, приехав в колонию ковать коней, был приветливо встречен колонистами:

      – А-а, Мусий Карпович, ну как дела?

      – Э, хлопцы, нехорошо так, недобре так, опаскудили человека: када ж я сидев и папа-мама не говорив?

      – Ша, дядя, – сказал Задоров. – Лучше никогда не пей: от водки память портится.

      [12] Триумфальная сеялка

      Все больше и больше становилось ясным, что в первой колонии нам хозяйничать