Крепость лжецов. Иван Юрьевич Константинов

задумчиво. На языке десятками теснились вопросы, но прайм больше не смотрел на нее, подняв со стола что-то вроде длинной металлической коробки, протирая ее тряпкой, аккуратными размеренными движениями. И она ничего не спросила – по крайней мере, пока не переступила порог:

      – А ты один тут, потому что прайм?

      – …или я прайм, потому что один? – Неро даже не обернулся. – Твой вопрос многое говорит о тебе.

      – Что например?

      – Каждая женщина, попавшая в этот дом, почему то считает своим долгом задать его…

      Таня хлопнула дверью, и быстро пошла по коридору, едва удерживаясь от того, чтобы не перейти на бег.

      Ее щеки горели, как будто их что было силы натерли мягкой губкой.

      Глава III

      Интермедия V.

      – Отдохни. – Предложил Монти, делая еще одну попытку закрыть дверь. Деревянная створка дернулась, и снова уперлась в колено Суонк.

      – А еда? – Осведомилась та. – Еда здесь где?

      – Ее принесут.

      – А если не принесут?

      – Дьявол, там, за той дверью, в комнате, есть холодильник!

      – Холо… да ладно. – Суонк призадумалась, затем встряхнула мокрой головой. – А мои когда вернутся?

      – Знаю об этом не больше тебя. Поспи, тебе нужно много спать.

      – Да ну? – Она опасливо оглядела огромный пустой зал. – Засну я тут, как же. Может, останешься? В кости сыграем?

      Монти глубоко вздохнул, и она махнула на него рукой:

      – Ладно тебе, длинный. Поняла. Только про жратву не забудь, ладно? А то сама пойду искать.

      Брови Монти поднялись – видимо, этот вариант развития событий представился ему особенно страшным, и Суонк, хихикнув, отпустила дверь. Еще несколько секунд она рассматривала ее, пытаясь определить, закрылась она совсем или нет. Ничего похожего на замок на гладкой поверхности не наблюдалось, и поэтому она, не долго думая, пододвинула к ней стоящее рядом кресло, полностью перекрыв проем. Потом обернулась, потирая раненое плечо, которое, вместо того, чтобы болеть, почему-то отчаянно чесалось. Отбитый планшетом бок, в который долговязый Монти что-то вколол, тоже не болел – он вообще не чувствовался, будто вместо ребер под кожу запихнули пустые деревяшки. Ощущение потолка над головой давило, заставляя против воли вжимать голову в плечи. Но показывать это долговязому, или кому-либо еще, было ни в коем случае нельзя – они то чувствовали себя в этой коробке как дома.

      Выпрямившись, и развернув плечи, Суонк смело пошла к окну по самой страшной дорожке – через середину зала, которая, если подумать, простреливалась от двери, и от окна, открытого настежь. Шаги давались с трудом, пол непривычно пружинил под босыми ногами, и она рассмеялась, чтобы приободриться – дескать, смотрите, как весело мне на самом деле.

      Но смотреть было некому, и смех получился глупый.

      У окна оказалось полегче. Там было небо, много, как положено видеть человеку пустыни, и она смотрела на него с минуту, собираясь с силами для следующего рывка. За стеклом, к которому она прижималась носом, росли из земли коробки да стекляшки непонятного вида – целые горы из них и бегающих между ними каров. Странное и непонятное для