13 несчастий Геракла. Дарья Донцова

ногами маменька, – как тебе пришло в голову, что я повешу в туалете рулон ядовито-розового цвета?

      На мой взгляд, цвет сортирной бумаги не имеет значения. Я попытался довести эту простую мысль до маменьки, но она взлетела вверх на струе злобы.

      – Вава! У меня в санузле бежевые стены и напольная плитка цвета спелой хурмы. Понимаешь, что из этого следует?

      – Честно говоря, не очень, – признался я.

      – Бумага туда годится либо белая, либо палевая, но никак не розовая.

      – Виноват, исправлюсь, – кивнул я.

      С Николеттой лучше соглашаться, так вы избежите шумного скандала. Она продолжала ворошить пакеты, высказывая недовольство: куриные яйца мелкие и противные, пачка масла кривая, селедка не в том соусе, помидоры не имеют буро-красного оттенка, семга, наоборот, слишком яркая, ей следует быть розовой, оливковое масло не той фирмы, хлеб пахнет тряпкой, а сыр не вызывает любви.

      Последнее замечание повергло меня в ступор. На мой взгляд, «Эдам» не следует обожать, его просто едят, режут на ломтики и кладут на хлеб.

      – Вот она, тяжелая жизнь нищенки, вынужденной экономить на питании, – подвела итог маменька и тут же принялась раздавать указания своей домработнице Нюше:

      – Икру поставь на холод, миноги положи вниз, клубнику оставь на столе. Господи, как тяжело! Все приходится делать самой.

      Нюша челноком сновала по просторной кухне, подгоняемая криками:

      – Не туда! Заверни в фольгу! Осторожно, сейчас разобьешь! Так я и знала! Косорукое чудовище!

      Наконец маман перевела дух, Нюша, шмыгая носом, вытирала желтоватую лужицу от разбитого яйца.

      Я воспользовался возникшей тишиной и спросил:

      – Что случилось? Ты потеряла документы?

      Маменька повернула ко мне стриженную в салоне «Жак Блер» голову. Лучше вам не знать, во что мне обходится каждый ее поход в это парикмахерское капище.

      – В отличие от очень многих людей, – язвительно заявила маменька, – я никогда ничего не теряю.

      – Но Нора сказала мне…

      – Она не поняла!

      – Так что случилось?

      – Сейчас сядем в гостиной, и расскажу. Ты что, не слышишь, старая идиотка? Немедленно ответь!

      Последние фразы относились к Нюше, которая стояла возле подпрыгивающего от негодования телефонного аппарата с раскрытым ртом.

      – Але, – завопила домработница, – хто! Чаво? Каво?

      – Чаво, каво, – передразнила Николетта, – господи, сто лет как из деревни приехала, а разговаривать не научилась.

      – Что случилось? – продолжал я любопытствовать.

      – Сначала сядем.

      – Но я тороплюсь.

      – Не буду говорить на ходу, – уперлась маменька.

      – Это тебя, Ваняша. – Нюша сунула мне трубку.

      Я машинально сказал:

      – Слушаю.

      – Немедленно поезжай к Кузьминскому, – нервно заявила Нора, – там дым коромыслом.