Капкан на маршала. Станислав Рем

этаж. Там делать нечего. Разве что отдохнуть на чердаке. Но нельзя – можно попасться. А прыгать со второго этажа на битый кирпич – ноги сломаешь. Верная смерть. Нет, нужно быстро отыскать кухню и бежать отсюда как можно скорее.

      Януш кинулся в одну комнату. Кресла, сломанная мебель, рояль. Всё не то. Даже одежды нет. Где еда? Вторая комната. Тоже не то. Кладовая. Пусто. Видимо, очистили ещё до него. Так, а в этой комнате что? Кухня!

      Хруст битого стекла под чужой ногой, за спиной, заставил мальчишку остолбенеть. Острый, подростковый кадычок на тонкой шее нервно дёрнулся.

      – Обернись. – Голос с акцентом. Немцы.

      Януш, сжавшись, втянув в плечи голову, медленно развернулся. Фашист был один. Офицер. В фуражке с высокой тульей. В форме мышиного цвета. В начищенных сапогах. Сытый. Тщательно выбритый. Пышущий ароматом дорогого одеколона. Именно запах одеколона лишил мальчишку сил и надежд. Таким дорогим одеколоном некогда пах его папа. Голова закружилась. Ноги подогнулись сами собой.

      Мальчишка стянул с головы рваную кепку, которую нашёл неделю назад, и упал на колени.

      Офицер обошёл беспризорника со всех сторон, внимательно изучая бездомного бродягу. Снова встал напротив мальчишеского лица.

      – Что ты здесь делаешь? – акцент немца неприятно резал слух.

      – Ищу еду, – честно признался Януш.

      – Здесь ничего нет.

      – Я в этом уже убедился.

      – Ты один?

      – Да.

      – Не врёшь?

      Януш отрицательно мотнул головой.

      – Где твои родители?

      – Погибли. Я сирота.

      – Почему ползаешь здесь… как это сказать… в одиночестве? Где твои друзья?

      – Мне не нужны друзья.

      – Тебе нравится быть одному?

      Януш промолчал. Он никак не мог понять, что от него хочет немец. Другой бы на его месте достал пистолет и пристрелил воришку. А этот – нет, всё что-то тянет. Вон как таращится своими бельмами белёсыми.

      – Сколько тебе лет?

      – Двенадцать.

      Немец вынул из кармана галифе платок, снял фуражку. Сначала вытер лоб, а после принялся тщательно протирать внутренний обод головного убора.

      – Когда ты родился? День!

      – Первого октября.

      Рука немца замерла.

      – Не врёшь?

      – А зачем мне врать? Вы ведь меня всё равно убьёте.

      Немец свободной рукой показал жестом, чтобы мальчишка встал на ноги.

      – Идём.

      Офицер первым, не оглядываясь, прошёл в комнату, где стоял рояль.

      – Ты умеешь играть на таком инструменте?

      Мальчик отрицательно помотал головой.

      – Держи.

      Немец протянул Янушу фуражку, после чего вернул платок в карман галифе, подтянул к музыкальному инструменту единственный, чудом сохранившийся целый стул, присел на него, открыл крышку рояля.

      Януш почувствовал, как в горле образовался комок, который полностью блокировал дыхание. Вслед за