Эта сладкая голая сволочь. Тамара Кандала

прошли через приемную, обклеенную фотографиями представителей фауны, и оказались в самом кабинете. В центре возвышался цинковый стол (заставивший подумать о морге), а в углу, у окна, стоял еще один, письменный, на котором высился компьютер и лежали несколько толстых медицинских справочников.

      – Давайте сюда ваше животное, – произнесла женщина, скидывая плащ. – Сюда, – указала она на «стол из морга».

      Я вытащил Додика и водрузил на цинковую поверхность, быстро поведав при этом «историю болезни».

      Похоже было, однако, что кот вполне оклемался и теперь принялся с интересом оглядываться.

      Доктор ощупала его быстрыми движениями длинных нервных пальцев, потом взяла в руки, крепко прижала к груди и с чувством поцеловала в физиономию. Дважды. Я опешил (а зацелованный дома кот воспринял это как должное).

      – Вы проделываете это со всеми пациентами? – поинтересовался я.

      – Только с теми, кто позволяет, – ответила женщина с милой улыбкой.

      Я остро пожалел, что пациент не я.

      – Надо же! – заметил я. – Со мной такого не случалось ни в одном медицинском кабинете. Хотя в некоторых я бы с удовольствием позволил...

      На этот раз лицо доктора осталось бесстрастным, только чуть приподнялась левая бровь.

      – А на хозяев это не распространяется? – продолжал я лезть на рожон, заинтригованный ее невозмутимостью.

      – Только если они готовы разделить со своими питомцами и все остальное. Кастрацию, например. – Теперь улыбка была еще милее. – Присядьте пока вон туда, за стол. У вас есть его паспорт с вакцинациями?

      – Есть. Но я забыл дома. Спешил.

      – Ну хорошо... Как нас зовут и сколько нам лет?

      – Поль, – сказал я и игриво улыбнулся. – А вопрос о возрасте, прошу прощения, не совсем уместен.

      Она посмотрела на меня, нахмурив брови, как смотрят на расшалившихся детей, страдающих умственной отсталостью и потому заслуживающих снисхождения, что бы они ни делали и ни говорили.

      – Меня интересует возраст животного, – сказала она официальным тоном. – И его имя.

      – Адонис. Через две недели девять месяцев. Боюсь, что отдавил ему дверью внутренности, – отрапортовал я, притворно смутившись.

      – Не волнуйтесь, кошки в отличие от людей очень выносливые. Но я тщательно осмотрю его.

      Пока она осматривала Додика, я не мог отказать себе в удовольствии и осматривал осматривающую. Ничего. Обручального кольца нет. На вид лет двадцать пять, но, судя по тому что она владелец кабинета, должно быть не меньше тридцати с хвостиком. Тип роковой брюнетки, но с милой улыбкой. Короткая стрижка. Породистое лицо с тяжелыми веками, прикрывающими то ли желто-рапсовые, то ли медово-ореховые чуть раскосые глаза. Тонкий нос с горбинкой и большой рот с припухшими, как у ребенка после плача, губами. Длинные ноги, узкие бедра и при этом очень аппетитная попка, обтянутая джинсами, – рука так к ней и тянулась. Но я взял свою руку в руки и вздохнул.

      – Ну как? – спросила она, застав меня врасплох.

      – Что «как»?

      –