Дикая дивизия. Дроздовцы в огне. Николай Брешко-Брешковский

Юзефович, полковник, начальник штаба, не пускает. «Ваше высочества, – говорит, – я вашай маменька-императрица слова дал, буду беречь ваша священни особа»… Как следует охраняет!

      – Кроме конвоя, есть еще и тайная охрана?

      – Есть! Четире политических сыщик. Только он об этом ничего не знает, «Михайло».

      – Как вы сказали?

      – Михайло, говорю! Наши туземни всадник так называют великий князь: «наш Михайло».

      Карикозов хотел еще что-то прибавить, но осекся, увидев, что собеседник его не слушает, думая о чем-то другом. Карикозов понял инстинктом: они хотят убить великого князя, уже потому хотя бы, что он брат государя. И фельдшер побледнел, и во рту у него пересохло, но не от каких-либо добрых человеческих побуждений, нет, а просто Карикозов струсил. Он был отчаянный трус.

      Хозяин открыл ящик письменного стола и вынул две новенькие сторублевки.

      – Вот вам аванс на расходы. Помимо директив, которые будут от меня получаться, доносите обо всем, что увидите и услышите. Не все, конечно, а то, что будет иметь военное значение. Возьмите же это…

      Фельдшер рукою, походившей на птичью лапу, с узловатыми, короткими пальцами, взял со стола деньги и зажал их под длинным рукавом черкески. Его лицо, отвратительное и без того, исказилось жадностью, и эта жадность подсказала ему:

      – Господин, еще спирт магу, каньяк магу…

      – Не надо.

      – По дешевой цене…

      – Не надо!

      – Кокаин?

      Что-то блеснуло в холодных глазах человека с ястребиным профилем:

      – Кокаин принесите!

      Он встал.

      – Вас проведут черным ходом. И всегда приходите с черного хода. Переулок темный, узенький… там никогда никого не бывает…

      Фельдшер, очутившись в переулке и надвинув на глаза папаху, уверенный, что так его никто не узнает, подняв полы черкески, засунул в карман две скомканные сторублевки.

      – Для начала неплохо, – подумал он. А вторая мысль была: – Этот австриец прав, шельма, надо затянуть болезнь старшему писарю оперативного отделения…

      Всадники из глубины Азии

      Русская так называемая регулярная конница всегда стояла на большой высоте. Hо в то же время необъятная империя обладала еще и прирожденной конницей, единственной в мире по числу всадников, по боевым качествам своим.

      Это – двенадцать казачьих войск, горские народы Северного Кавказа и степные наездники Туркестана.

      Ни горцы, ни среднеазиатские народы не отбывали воинской повинности, но при любви тех и других к оружию и к лошади, любви пламенной, привитой с самого раннего детства, при восточном тяготении к чинам, отличиям, повышениям и наградам, путем добровольческого комплектования можно было создать несколько чудесных кавалерийских дивизий из мусульман Кавказа и Туркестана. Можно было бы, но к этому не прибегали.

      Почему? Если из опасения вооружить и научить военному делу несколько тысяч инородческих всадников, – напрасно! На мусульман всегда можно было вернее положиться, чем на христианские народы, влившиеся