Внеклассное чтение. Борис Акунин

Фандорин, которому в его британском детстве папа сэр Александер не позволял читать советскую беллетристику. – Да что вы себе позволяете? Вторглись в частное жилище, суете всюду нос! Что вам нужно?

      Милиционер взял два стула, поставил их один напротив другого. Сел, жестом пригласил садиться и хозяина.

      – Ты лучше давай со мной начистоту, – строго сказал он. – Для вашей же пользы. Ксиву видал? Я из шестнадцатого. Это отдел по раскрытию резонансных убийств, понятно? Не «колбасник» какой-нибудь и не из налоговой. Пети-мети по чужим карманам мести – не по нашей части. Колитесь, Николай Александрович, на чем бабки варите. Слово Сереги Волкова – не настучу. Сам их, клопов сосучих, не выношу… Ладно, сейчас я вам одну хреновину покажу, после которой ты со мной стесняться перестанешь, как барышня у гинеколога.

      Николас поморщился – метафора капитана Волкова ему не понравилась, как и хамские перескакивания с «вы» на «ты». Но от невнятных речений оперуполномоченного на душе становилось все тревожней. Кажется, завязывалась какая-то мутная, неприятная история.

      – А до завтра разговор не ждет?

      Он оглянулся на дверь детской. Эраст и Геля, должно быть, заждались продолжения сказки. Так вдруг захотелось послать капитана с его непонятными речами и зловещими шарадами к черту, вернуться в ясный и светлый мир, где нет никого страшней Серого Волка и всегда побеждает справедливость.

      Но Волков уже совал в руки какой-то листок, и отделаться от этого дурного наваждения не представлялось возможным.

      – Почитайте-ка. А там уж сами решайте, ждать до завтра или не ждать. Ваша жизнь не моя. Ага.

      Это была ксерокопия машинописного текста. Не веря своим глазам, Ника прочел:

ПРИГОВОР

      НИКОЛАЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ФАНДОРИН, президент фирмы «Страна советов», объявляется гадом и обманщиком, на основании чего приговаривается к высшей мере справедливости – истреблению.

      – Что за бред? – воскликнул Фандорин. – Где вы это взяли?

      – До завтра так до завтра, – злорадно оскалился капитан, забрал листок и сделал вид, что собирается уходить.

      Однако сменил гнев на милость, вынул из папки большую глянцевую фотокарточку.

      – Из кармана вот у этого гражданина.

      На снимке был крупный план мертвого лица: широко открытые глаза, нимб из растекшейся по асфальту крови. Гримаса для трупа необычная – довольная и даже словно бы торжествующая. Николас охнул.

      – Знакомого увидали? – весь подобрался Волков.

      – Да… Этот человек был у меня сегодня. На работе.

      – Знаю. У него в кармане лежала реклама вашей фирмы. Во сколько?

      – Где-то около трех. Что… что с ним произошло?

      – Имя, фамилию знаете? – перешел на шепот милиционер, словно боялся спугнуть добычу.

      – Чью, его? – тупо переспросил Фандорин. – Кузнецов, э-э-э, вот имя-отчество не запомнил. Что-то самое обычное. Иван Петрович, Сергей Александрович… Не помню. Только вряд ли он назвался настоящим именем. Что с ним случилось?

      – Почему