Говорю от имени мёртвых. Сергей Шангин

придётся, я, тем не менее, тянул время, надеясь, что проблема решится сама собой. То находилось «очень срочное дело», вдруг нужно было позвонить для разрешения «очень важного вопроса», то ещё что-то из разряда дел, не делавшихся месяцами и вдруг ставшими жутко неотложными. Когда закончился последний аргумент «она может быть на работе», часы показывали семь часов вечера. Можно было сказать себе «уже слишком поздно для визита к одинокой женщине», но, вздохнув, я решил, что это проявление трусости, слабости и, вообще, не по-мужски.

      – И с чего ты решил, что она одинокая? – бормотал я, опасаясь увидеть в открытых дверях здоровенного брутального мужика. – Не она, так мужик её спустит тебя с лестницы, да ещё и фингал под глаз поставит, – мне казалось, что под глазом уже отчаянно болит, но я продолжил путь, чувствуя себя, если не героем, то хотя бы Христом, тащившим собственный крест на Голгофу.

      До самого последнего момента мне казалось, что я совершаю глупость, следуя указаниям, полученным во сне. Тем не менее, с каким-то ослиным упрямством я подошёл к тому самому дому, поднялся на нужный этаж и завис, не решаясь нажать на кнопку звонка. Вот сейчас откроется дверь и выяснится, что здесь живет совершенно другая семья. Или даже, если там живет именно мама той девочки, она ни за что мне не поверит, потому что нормальные люди не верят в идиотские глупости. Если она ударит меня, думая, что я таким образом пытаюсь взять интервью для какой-нибудь газетенки, я её пойму.

      – З-з-здравствуйте, – не сразу смог произнести я элементарное приветствие, – это квартира двадцать шесть?

      Девушка, открывшая дверь, смотрела на меня, как на явного идиота. Это понятно – человек спрашивает номер квартиры, хотя он отчётливо виден на двери.

      – Тут живёт Завьялова Светлана Васильевна? – поспешил уточнить я, пока у меня перед носом не захлопнули дверь.

      – И что? Вам что нужно? Опять лабуду про истинного бога начнёте нести? – в её голосе не слышалось ни капли приветливости. – Быстро сказал, чего хотел и свалил!

      В чём-то я её понимаю, эти свидетели Иеговы, кого хочешь достанут своими россказнями, в кого нужно верить, а в кого нет. И ведь вцепляются, как клещ в собаку, не отцепишься, не сбросишь. Ходят по двое, пока один отдыхает, второй песню заводит. В квартиру впусти, напои, да накорми, истинному богу пожертвуй денег, а то и квартиру отпиши.

      – С-с-светлана В-в-васильевна, я по другому д-д-делу, – странно, но раньше я как-то не заикался. – У меня послание от вашей дочери, – выпалил я решительно и зажмурился, ожидая немедленного удара по лицу.

      – Чего? Ты пьяный что ли? Или обкурился, гад? Моя дочь, моя Машка месяц, как погибла, а ты, мразь… – она задохнулась от возмущения, готовая захлопнуть дверь.

      – Вы тогда забыли балетки, но не стали возвращаться, чтобы не опоздать на собеседование, – в отчаянии выкрикнул я.

      Почему-то мне стало отчаянно важно донести слова этой девочки до её мамы, хотя я до конца