Институт моих кошмаров. Адские каникулы. Алиса Дорн

факультета. Оттуда вдоль длинной галереи изобразительных искусств, похожей на старое трамвайное депо, и к лесу. Перед ним я остановилась и подошла ко входу в одно из общежитий. Рядом никого не было. Странно. Проверив часы, я нахмурилась и решила подняться на второй этаж: обычно Макс не запаздывал.

      – Привет, – дверь в комнату распахнулась еще до того, как я постучала. Увидев меня, сосед Макса, колдун из Восточной Европы и обладатель сложно произносимого имени, резко затормозил. – А Макс?..

      Гргур пропустил меня внутрь и исчез, сбежав куда-то по своим делам. Ладно… Закрыв за собой дверь, я приблизилась к Максу, разговаривавшему с кем-то по скайпу.

      – Можешь объяснить, о чем ты вообще думал? – устало поинтересовался Макс у собеседника; услышав за своей спиной шаги, он обернулся.

      «Мне уйти?» – жестом спросила я. Макс в ответ махнул рукой:

      «Оставайся».

      Послушавшись, я встала за его спиной и помахала экрану.

      – Привет, Коннор! Что ты теперь натворил? – спросила я, переходя на английский. Заклинание-переводчик, накрывавшее территорию ГООУ и позволявшее каждому студенту не только говорить на своем родном языке, но и понимать остальных, увы, не действовало при беседе с кем-то, кто находился за пределами университета.

      Сидевший по ту сторону монитора подросток, всем своим видом говоривший «трудный» – украшенная шипами косуха, выбритая с левой стороны голова и несколько пирсингов в брови, – встрепенулся и перестал игнорировать экран.

      – А, русская! Я говорил, что у тебя смешной акцент?

      – Не устаешь об этом напоминать.

      К сожалению, когда встречаешься с кем-то, обычно получаешь не только одного конкретного человека, но и его родственников. У Макса это был Коннор, его младший брат. Так получилось, что их отец погиб, мать была больна, а о других родичах, если они и существовали, Макс никогда не упоминал. В итоге воспитание Коннора легло на его плечи. Задача сама по себе нелегкая (попробуйте объяснить подростку, почему он должен вас слушаться, когда вы всего на два года старше), а теперь, когда Макс начал учебу в ГООУ и лишился практически всех рычагов воздействия, и вовсе невыполнимая.

      – Он принес в школу бутылку водки, – ответил за брата Макс. Голос его за ладонями, которыми он закрыл лицо, прозвучал глухо. – Теперь его отстранили от занятий на две недели. Опять. Предупредили, что еще пара таких выходок – и исключат. Что ты тогда собираешься делать? – обратился он опять к Коннору.

      Я хотела было спросить, зачем он это сделал, но промолчала. И так ведь понятно: чтобы эпатировать. А заодно насолить брату.

      – А еще отвел глаза продавцу в магазине. Так? – Макс отнял руки от лица и строго посмотрел на Уолша-младшего; тому хватило совести, по крайней мере, принять устыдившийся вид. – Мы уже говорили, почему обычных трогать запрещено?

      – Раз двадцать, – буркнул Коннор. – И что такого? Вон, скажи ему, русская, – ткнул он в мою сторону пальцем, –