Трэтеры. Книга 1. GVELA

чтобы не сорваться и не погубить всех. Голос практически слушается. Внутри черти что. Ну не могу я спокойно смотреть, когда издеваются над детьми.

      – Он не человек, – невозмутимо пожал плечами Валентин Валерьевич. – У каждого свое предназначение.

      – По-вашему, опыты над детьми нормальны? – только бы не сорваться, только бы не сорваться… – И что же, он тоже будет проходить портал?

      – Как и все.

      – Он тоже преступник? Или мне послышалось, что эксперименты проводят над такими, как?

      – Он собственность нашей компании, – без каких либо сожалений ответил этот нелюдь. Откуда?! Откуда появляются подобные моральные уроды и почему они живут?!

      – Ясно, – больше ни слова, иначе не сдержусь. Хватит. Дети, они же чистые, доверчивые, нежные и такие ранимые. Как так можно?! Нет. Для меня это осквернение самого ценного и святого, что есть в человеческой жизни. Дети неприкосновенны. Ради чего жить, если можно убить детскую любовь и доверчивость?!

      – Не делай глупостей, тридцать первый, – недовольно поджав губы, жестко предупредил меня, как оказывается, главный надсмотрщик в этой клоаке. – Еще неизвестно, выживешь ли ты сам.

      Отвечать я не стала. С этой тварью мне разговаривать больше не о чем. Напоследок я со всей скручивающей узел внутри злостью глянула на ублюдка, отчего тот, мгновенно побледнев, испуганно отскочил в сторону, судорожно метнувшись рукой в карман. Пульт ищешь? Скотина. Презрительно скривившись, начихав на окрики медиков и конвойных, подошла к ребенку, присев перед ним. Хочу увидеть глаза. Глаза не умеют врать.

      Кукольное личико, слегка заостренные кончики ушей – не так, как у меня, а просто самый верх раковины. И двигаться, как мои лопухи, они вряд ли умеют. И бархатистой шерстки на них тоже нет. Прямой ровный носик, густые черные ресницы, идеальный изгиб бровей и опущенные долу глаза. Эдакий миленький кукленок.

      – Привет, – не знаю, как он отреагирует на мою вольность: мы, подопытные, не любим чужих прикосновений, но так хочется передать ему свое тепло. Показать, что я в силу своих возможностей постараюсь его уберечь. При этом прекрасно понимаю: ребенок, выращенный в лаборатории, хлебнул немало, и сомневаюсь, что он знает хотя бы слово «любовь», не говоря о чувстве. Куда, мать его, катится мир?! Мир, в котором так издеваются над детьми?! Мерзость!

      – Давай знакомиться, – легонько дотронулся пальцами до его руки, приподняв и положив его ладошку на свою ладонь. Не считая ушек, маленькие острые перламутровые коготки красовались вместо нормальных человеческих ногтей. – Меня зовут Эльтан. Для друзей. Остальные называют тридцать первым.

      Ребенок заинтересованно приподнял голову, но глаза оставались практически закрытыми. Боится их показать?

      – Посмотри на меня, я тоже не совсем человек. Уже, – склонившись к миниатюрному ушку, тихонечко шепнула: – Не бойся. Моих глаз тоже многие не выносят. А мне они последнее время стали