Звездный огонь. Владимир Серебряков

идея скрыть, замаскировать случившееся так нагло отдавала неосознанным высокомерием службиста, не привыкшего объясняться в своих действиях… но рават Адит не производил впечатления человека, опоенного властью. Преданный служака, скованный безумным кодексом чести – раджпути, – едва ли не более жестоким на свой лад, чем самурайское гири. Он мог действовать по приказу Этьенса. В это я поверил бы – но по-прежнему не находил мотива.

      Причины не было.

      Вздохнув, я поднялся с разогретого уступа. Воздух на высоте плато был холодным и разреженным – атмосфера планеты буквально стекла в океанские ложа – но, пока светило солнце, темный камень накапливал тепло. В кармане перекатывались трубочки; я машинально вытащил одну, скусил сладковатый кончик и втянул в рот отдающее кровью содержимое. Пора было возвращаться. А я так ничего и не узнал толкового. Вопросы все множились, и в их круговерти терялся один, главный: как мой начальник узнал, что дело нечисто? Почему не поверил елейно-лживому отчету?

      Работники Колониальной службы – голубцы, как презрительно называют их в доменах – гибнут нечасто. Не так просто лишить жизни человека, состоящего из синтетики хотя бы на четверть. Но бывает, что гибнут. Не просто служаки – администраторы, ревизоры, но и активный состав. Это считается нормальной платой за поддержание спокойствия. И не вызывает бурного шевеления на нижних этажах горы Шайен, где в подземных бункерах, клаустрофобическом наследстве системы противоракетной обороны США, обитает Директорат. Драконы, чутко дремлющие в скальном логове…

      Я готов был допустить, что Сайкс-старший испытывает к племяннику родственные чувства – взамен детей, которых ему по статусу не полагалось иметь. Но это по-прежнему ничего не объясняло.

      Всю обратную дорогу я так и этак обкатывал в мозгу разные варианты, вплоть до попахивающих изменой. Снижение лояльности – так это называется в полном недоговорок служебном жаргоне и может иметь печальные последствия. Для меня едва ли не более мрачные, чем для штатных колониальщиков. Тем, если мыслепреступление выявится при анализе памяти, грозит всего лишь трибунал. А меня – уволят.

      Из памяти интелтронного помощника-секретаря вычистят все коды доступа, все программы только-для-служебного-пользования. Мое имя войдет в черный список, так что ни одно правительство Земли не примет меня на службу и никакой голубец не пропустит к лифту, даже если я распродам себя по частям и все деньги завещаю ему. Сделать карьеру в частном бизнесе невозможно уже лет триста. Не знаю, удастся ли мне сохранить накопленные деньги – я только недавно расплатился за последние наращения – но их все равно не хватит надолго. Придется перейти со сложного химкоктейля на выжигающую синапсы смесь нейюрина с ГАМК… и медленно терять рассудок. Конечно, всегда остается преступность, но это из воров получаются хорошие полицейские, а наоборот – вряд ли.

      Мы огибали штормовой фронт с юга. Глядя, как мимо проплывает тускло-бурая в лучах