Серебряный крест. Елена Садыкова

умен – ведь он ваш ученик и прекрасно знает, что нужна такая личность, как вы, чтобы этот поход состоялся. Он уже обращался к монаршим домам Европы, но безрезультатно. И теперь он намерен воспользоваться вашим влиянием, чтобы уговорить германского императора примкнуть к французским войскам.

      – Значит, мне предстоит уговорить сразу двух упрямцев, из-за которых моя миссия в Германии может сильно затянуться.

      – Один из них – император Конрад, а второй?

      – Монах, который своими проповедями может свести на нет все наши усилия. Неистовый Рудольф, он сейчас самая большая угроза всем командорствам тамплиеров.

      Антуан удивился:

      – Как простой монах может угрожать могущественному ордену?

      – Евреи, мой дорогой.

      – Евреи?

      – В святом экстазе и ради популярности он призывает избивать их, где только видит. Евреи могут выйти из командорств и покинуть нас, как нарушивших Договор.

      Антуан зажег свечу и налил Бернару воды.

      – Теперь понятно, почему Равви при каждом удобном случае напоминает мне про договор.

      Бернар отпил пару глотков и вернул бокал свому помощнику.

      – Мы обещали им покой и защиту всюду, где есть цистерцианские ордена. Если евреи откажутся вести дела с храмовниками, то ничего не останется от наших банков. А что папа обещает взамен, если крестовый поход состоится?

      Антуан улыбнулся.

      – Он сказал, что в знак особого отличия он удостоит тамплиеров права ношения белого плаща, как символа непорочности.

      Бернар рассмеялся.

      – Это сильно раззадорит другие ордена, которые уже обращались к нему с подобной просьбой и не получили высочайшего одобрения. Непорочность и воин – понятия несовместимые для церкви… Он утвердил эмблему?

      – Да, Монсеньор. Восьмиконечный красный крест на белом поле.

      – Как же насчет земель в Чехии? Надеюсь, его не смутила столь малая плата за услугу, которую мы ему, конечно, окажем?

      – Как бывший цистерцианец, он одобряет наше рвение распространять учение святой церкви, но не понимает, почему мы заложили монастырь в такой глуши.

      – Значит, за нами будут пристально наблюдать еще лет десять. Потом интерес к Седлецкому монастырю пройдет, и тогда мы сможем заняться разработкой серебряных руд. Не опасаясь, что Папа наложит на них свою руку.

      Антуан вздохнул.

      – Боюсь, что так, Монсеньор.

      – Не надо бояться, мой мальчик. Доходов, которые приносит нам орден Тамплиеров, хватит лет на триста.

      Бернар с тоской посмотрел на кровать и прошелся по комнате в раздумье.

      – Теперь о Германии. Как скоро я должен отбыть?

      – У вас есть два дня, чтобы привести в порядок свои дела во Франции.

      – Мои дела всегда в порядке. Значит, у нас есть время, чтобы обсудить мои похороны.

      Антуан замер. Наверное, он никогда не привыкнет к причудам святого Бернара.

      – Похороны?

      – Я хочу умереть, через год-другой после окончания крестового похода, который мы организуем для Его Святейшества.

      Бернар дружески похлопал