Бессмертный полк. Истории и рассказы. Коллектив авторов

Прошел день, другой, третий… Летчики стали возмущаться: «Когда? Там бои, а мы здесь прохлаждаемся!» Кто-то из заводского начальства сначала успокаивал, что вот-вот, а потом сказал: «Пойдемте». И завел летчиков в цех. И дальше ветеран заговорил со слезами в голосе, да и на глазах, помню, выступили слезы, поползли по морщинам: «А там пацаны за станками лет двенадцати на ящиках стоят… Девчата с кувалдами… Мы заткнулись и больше не торопили…»

      И потому, когда я вижу на шествии «Бессмертного полка» портреты людей с медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «Труженику тыла» – становится особенно… нет, не радостно, а тепло, что ли… Победу добывали не только солдаты, весь народ можно назвать участником той войны.

      Отец Елизаветы Емельяновой, моей жены, Анатолий Федорович, воевал. Ушел на фронт в неполные шестнадцать лет, подделав год рождения. Был высокий, рослый, сибирский парень из знаменитого села Сухобузимское. Был артиллеристом, встретил Победу восемнадцатилетним лейтенантом. Потом всю жизнь прожил с документами, по которым был на три года старше.

      У жены хранятся несколько фронтовых писем Анатолия Федоровича. И по ним видно, что это совсем мальчишка, почти подросток. Подросток, который командует взрослыми мужиками, видит смерть и получает пули (был два раза ранен).

      Наша семья участвовала в шествии «Бессмертный полк». Мы не обсуждали – идти или нет. Это наш долг.

      Увеличили фотокарточки; я раздобыл рейки, распилил кусок ДВП, ошкурил края, а дочки наклеили на них белую бумагу, на бумагу – фотокарточки, ниже красивыми, большими буквами написали – «Емельянов Анатолий Федорович», «Сенчин Петр Платонович».

      Прошли в Москве. От Белорусского вокзала до Замоскворечья.

      Не знаю, как там было в голове колонны, а у нас – трудно сказать, в середине или ближе к хвосту (людей без всякой метафоричности собралось море) – царила торжественная печаль. Печаль не только по погибшим, а по тому поколению, что уходит… Не было выкриков типа: «Можем повторить!» Иногда пели песни военных лет, но не боевые, а – «Бьется в тесной печурке огонь», «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат»… Транспаранты люди несли в основном самодельные, сделанные, как и мой, своими руками.

      Очень трогательны (хотя это не то слово, конечно) были старушки, судя по всему одинокие, которые держали в руках просто потрескавшиеся, изломанные карточки. Нет у них возможности сделать, или купить, или где-то взять транспарант, не знают, где увеличивают фотографии. И вот они идут в огромной колонне, медленно, отставая, отходя в сторону, чтоб передохнуть. Дочери, а может, и вдовы солдат…

      Поразила моральная и нравственная самоорганизация сотен тысяч людей – а когда мы оказались на Красной площади и Москворецкой набережной, стало ясно, что людей действительно сотни тысяч, – ими, кажется, владело единственное чувство: благодарность к тем, кто отстоял страну. Настоящую благодарность не проявляют бурно, ее не выкрикивают… И еще – всех связывала Память. Даже совсем молодых, даже детей, многие