Почтовый ящик. Михаил Лифшиц

мужской рукой.

      В лаборатории было человек восемь. Кто сидел за столом и строил графики, кто беседовал в проходах между столами. Один парень стоял около столика с нардами и раз за разом, видно машинально, кидал кости. В тот момент, когда Сережа вошел в лабораторию, дама в поднятых на лоб очках оторвалась от своих графиков и сказала тому парню: «Виталий, перестань!». Наверное, ее раздражал шум падающих на игровое поле костей.

      В целом помещение выглядело довольно обшарпанным, но светлым, теплым, даже веселым. Как любимый гараж или сарай, где хоть и не Эрмитаж, но все на месте и все удобно. Правда, как потом узнал Сережа, «сараем» звали антенный зал, «спецпомещение», где порядка было больше, а комнату, в которую привели сейчас Сережу, называли лабораторией, или «светлым помещением». Эти названия произносили, когда нужно было отличить комнату, где сидели люди, от антенного зала без окон, где проводили измерения.

      Девушка подвела Сережу к столу начальника и отошла. Сережа сел на стул и стал ждать. Никто к нему не подходил и на него не смотрел.

      Наконец, появился начальник. Минутку поговорили, потом Усатый встал и громко представил Сережу присутствующим сотрудникам. Затем Сережу познакомили с его начальником сектора, показали ему письменный стол и велели разбираться, то есть выкинуть вещи, оставленные предыдущим хозяином стола, и стереть пыль, чем Сережа и занялся.

      Ровно в одиннадцать часов за дверью лаборатории раздался женский крик: «Пирожки! Пирожки!», и молодые сотрудники, весело толкаясь, понеслись в коридор. Это пришла Марфа Петровна, тетя Марфуша, и принесла из столовой горячие пирожки в большой утепленной кастрюле с лямкой, перекинутой через плечо. Кормилица, тетя Марфуша, как ее ждали ребята, завтракавшие в полседьмого утра! Бежали к ней и кричали на ходу: «С чем, тетя Марфуша?» Пирожки бывали «с кашей», то есть с рисом, «со щами», значит с тушеной кислой капустой, с «бульбой» – с картошкой и с «лябастрой», с творогом. Эти все по пять копеек. Еще были по десять копеек – «с котятами», то есть с мясом, и сосиска в тесте, по пятнадцать копеек, про эти говорили: «Вот такие» и показывали кукиш, в котором большой палец изображал торчащую из теста сосиску.

      Тете Марфуше очень нравилась молодежь из лаборатории, изредка, лукаво улыбаясь, она называла свою продукцию, как они. Конечно, кроме котят и кукиша, срам какой!

      Иногда, не удовлетворенные ассортиментом, ребята устраивали тете Марфуше допрос. Если выяснялось, что пирожки остались только с капустой, потому что тетя Марфуша заходила раньше в другой отдел, то все шумно возмущались, а тетя Марфуша обещала назавтра прийти сначала к ним. Пиршество продолжалось пятнадцать минут, теперь можно было дотерпеть до обеда. Сотрудники солидных лет пирожков не покупали.

      Самым старым в лаборатории был рабочий, хозяин мастерской. Николай Николаевич перевалил за пятьдесят. Вторым по возрасту шел начальник лаборатории Альберт Тарасович. Ему уже исполнилось тридцать восемь лет, у него было двое