Не обещай ничего. Линвуд Баркли

Я не сделаю тебе ничего плохого. Только хочу помочь справиться со всем этим. Верь мне.

      Взгляд Гейнора по-прежнему метался между нами.

      – Ну, допустим, поверю. – Я заметил, что она уже не с такой силой прижимала к себе плачущего ребенка.

      Сирены звучали все громче. Я на долю секунды отвел от нее глаза и заметил, что из-за поворота за соседним кварталом выруливает городской полицейский автомобиль с включенными проблесковыми маячками.

      – Дай его мне. – Я покосился на Гейнора. – Вы не против, если она даст его мне?

      Он встретился со мной взглядом и медленно ответил:

      – Хорошо.

      Марла застыла, но тоже быстро посмотрела вдоль улицы, по которой неумолимо накатывала волна полицейских машин, и в ее глазах с новой силой вспыхнул испуг.

      – Если нельзя, чтобы он был со мной…

      – Марла!

      – Может, лучше, чтобы никто…

      – Не говори так, Марла! – Господи, на что она способна решиться? Броситься под колеса полицейской машины с Мэтью на руках?

      Полицейская машина – пока всего одна, – скрипнув тормозами, остановилась, и из нее выскочили двое полицейских: чернокожий и белый. Я не сомневался, что знал их в то время, когда писал репортажи для «Стандард». Чернокожего звали Гилкрайст, белого – Гумбольдт.

      – Дай его мне! – крикнул Гейнор и угрожающе пошел на Марлу.

      Гилкрайст достал револьвер, но держал его дулом к земле.

      – Сэр! – рявкнул он громовым голосом. – Не прикасайтесь к этой женщине!

      Гейнор поднял глаза на копа и ткнул пальцем в сторону Марлы:

      – Это мой сын! У нее мой сын!

      Черт! Ситуация хуже некуда и через долю секунды грозит превратиться в критическую. Полицейские понятия не имели, что тут происходит. Наверное, решили, что это спор об опеке. Громкие домашние разборки.

      – Офицер Гилкрайст, – позвал я.

      Голова чернокожего копа дернулась в мою сторону.

      – Я вас знаю?

      – Дэвид Харвуд. Когда-то работал в «Стандард». Это моя двоюродная сестра Марла. Она сейчас переволновалась и… готова отдать мне ребенка. А мистер Гейнор не против. Я прав?

      – Всем оставаться на своих местах, – приказал Гилкрайст. Его напарник подошел ближе. – Просветите нас, Харвуд.

      – Будет проще разговаривать, если Марла отдаст мне ребенка.

      – Вы согласны? – Это были первые слова, которые произнес Гумбольдт, обращаясь к Биллу Гейнору.

      Тот кивнул.

      – Как насчет вас, Марла? – спросил Гилкрайст.

      Марла сделала четыре неверных шага в мою сторону и осторожно отдала мне плачущего ребенка. Я прижал его к груди одной рукой и осторожно обнял другой, чувствуя тепло и трепетание маленького тельца.

      Гилкрайст убрал оружие.

      – В доме… – сказал я срывающимся голосом. – Вам надо… зайти в дом.

      – Что там в доме? – спросил Гумбольдт.

      Ему ответил Гейнор:

      – Моя жена.

      В этих двух словах было столько боли, что полицейским не пришло в голову спрашивать, что с ней приключилось.

      Гумбольдт с револьвером