Практика на Лысой горе. Марина Комарова

сбросила его руку и ударила коленом между ног. Венька охнул и согнулся. Распускать руки – это он зря. Багрищенко прикосновения терпеть не может и… не терпит.

      – Отстань, придурок! – рявкнула она и, ухватив меня за руку, потянула за собой.

      Я еле успевала перебирать ногами, невольно вжав голову в плечи: кто знает, что этому идиоту придет в голову?

      Ругательства за спиной как-то резко смолкли. Я попыталась обернуться, но стальная хватка Багрищенко давала понять, что этого лучше не делать.

      – Сам виноват, – прошипела Танька, – ненавижу его. С сентября проходу не дает.

      Кто-то глухо зарычал. Руки вмиг похолодели. Танька замерла, я хрипло выдохнула: рычание… нечеловеческое, жуткое.

      Мы медленно обернулись и заледенели. Веня стоял на месте, но… Темная одежда лоскутами валялась возле ног, кожа на руках и ногах вздулась отвратительными пузырями. Лицо вытянулось, глаза впали, зубы удлинились, с клыков закапала слюна. Непропорционально длинные руки потянулись вперед. Я заорала, Танька сдавленно охнула. Чудовище уставилось на нас, рыкнуло и рвануло вперед. Не разбирая дороги, мы помчались по коридору. Неслись прямо к залу заседаний педагогов, не рискуя оглянуться.

      Рычание нарастало, давая понять, что нас нагоняют.

      – Что это? – выдохнула я, резко сворачивая и перепрыгивая почти через три ступеньки, совершенно не контролируя рвавшиеся наружу всплески магии.

      – Дрянь, – бросила Танька, – он… Хм…

      Она быстро развернулась, начертила в воздухе вспыхнувший холодным серебром символ. Черные волосы взлетели, как от дуновения ветра, в глазах сверкнула молния. Я невольно попятилась к стенке. Ведьма… настоящая, чтоб тебя…

      Чудовище на миг остановилось, жалобно взвизгнуло. Таня начертила второй символ, но он очень быстро исчез.

      – Дидько! – ругнулась она. – Валим!

      – Что, девчата? – спросил кто-то голосом завхоза.

      Я взвизгнула и уставилась перед прямо собой. Из воздуха медленно проявлялась низенькая фигура. Жорж Гаврилович был чернее трубочиста, с отливавшими дьявольской краснотой глазами. Приплюснутый нос больше напоминал свиное рыльце.

      – Ох, – выдохнул он, принимая свой обычный вид, глядя на скулящее чудовище, которое пыталось обойти сияющие остатки Танькиного символа. – Эта-а-а что?

      – Кормильцев, – пискнула я, – был.

      Воздух вокруг Дидько закрутился, в его руках появился странный инструмент, очень напоминавший вилы.

      – Бегите за подмогой, – шепнул он и оттолкнул нас за спину.

      Мы с Танькой вылетели в коридор, разлетелся жуткий визг, аж мороз по коже продрал. На краю сознания отпечаталась мысль, что крыло словно вымерло. И появление Дидько – невероятное везение. Снова зазвонил мобильник. Я на бегу схватила трубку.

      – Татьяна там не заблудилась? – поинтересовался Андрей Григорьевич.

      – Нет! – выпалила я. – То есть да!

      – Да?!

      – Позовите кого-нибудь на помощь, тут чудовище в злыдневском корпусе. Дидько его не