С «Лейкой» и блокнотом. Майя Калашникова

не выходил. Видимо, впустили его через другие двери или снимал кто-либо из охраны Гитлера, а пленку передал этой фирме. Фирма Гофман, видимо, занимает там господствующее положение. Сам Гофман – профессор фотографии, как его там называют, приезжал в Москву в 1939 г., когда заключали соглашение с Германией. Встретил я его на банкете у Риббентропа, сидел он от меня метра на 3–4 на другой стороне стола. В самом начале банкета он был уже пьян, что-то громко кричал, стучал по столу, вызывая снисходительные улыбки у немцев. У Гофмана на груди одна или две полоски ленточек, обозначающих ордена, приблизительно штук 8-10. На банкете у Риббентропа 12 ноября вечером рассадили нас среди немцев. Посадили так: немец – русский, немец – русский. Я оказался среди двух седых стариков, из которых один по русски ни одного слова не знал, а второй мог сказать «карагио» и «немношка». Естественно, было скучно. На банкете подавали хорошее вино, вкусные крабы и миниатюрные порции других блюд. Держали наши себя хорошо, вышли из-за стола почти трезвыми и голодными, немцы почти все перепились. На банкете у Риббентропа был красиво убран цветами стол. На длинном столе стояли вазы с красной гвоздикой по бокам. Гвоздики свешивались к белоснежной скатерти, а на скатерти лежали гвоздики до следующей вазы. Все это было перемешано декоративной зеленью, получалось очень красиво. Вообще культура цветов в Германии, видимо, очень высока. Это было видно и в замке Бельвю. На каждом столе были изумительные по цвету хризантемы и душистые крупные ландыши (это в ноябре I). На банкете совершенно не было женщин. Группа женщин стояла в вестибюле около вешалки и с любопытством рассматривала каждого входившего на банкет. Также не было женщин и на банкете в нашем полпредстве. Видимо, такой порядок. Банкет закончился в 11 ч. вечера.