Враги. Яков Лович

в известном порядке. Но сердце Николая Ивановича болезненно сжалось, когда он увидел тысячи угрюмых лиц, проходивших ряд за рядом мимо него. Партизаны были одеты кто во что горазд, шли кое-как, разговаривали и перекликались в строю. Всё это производило впечатление не воинской части, а банды разбойников.

      Из рядов партизан слышались шуточки, ругательства и угрозы по адресу горожан. А те молча стояли, смотрели и думали, что, пожалуй, впустили в город самую настоящую шайку бандитов.

      Подошли китайские и корейские роты.

      – Тряпицын! Тряпицын! – зашелестело в рядах горожан.

      Тряпицын ехал верхом, за отрядом лыжников товарища Лапты. Он сидел, гордо подбоченившись, сдвинув на затылок меховую шапку. На нём был отличный, хорошо пригнанный и франтоватый полушубок с чёрным анархическим бантом, хорошие офицерские сапоги.

      Угрюмо, пронизывающе смотрел он серыми немигающими глазами на лица стоящих шпалерами горожан. Улыбался изредка, похлопывал нагайкой по сапогу.

      – Какой красавец! – с отвращением вдруг услышал рядом с собой Николай Иванович женский фальшивый, томный голос.

      Две раскрашенные дамочки с истерическим любопытством смотрели на Тряпицына.

      – А этот! Посмотри! – стонала вторая.

      Николай Иванович посмотрел в ту сторону, куда тянулись дамочки. Вслед за Тряпицыным ехал белокурый гигант, с весёлым, наглым лицом, со смелыми, голубыми весёлыми глазами. «Словно ушкуйники, атаманы воровских шаек!» – подумал Николай Иванович. И не знал, не верил, что с этим белокурым гигантом – Фроловым – скоро придётся ему иметь дело.

      За Фроловым ехали верхом Нина Лебедева, Случайный, Бич, Леодорский, Комаров, Железин. Некоторых из них николаевцы знали, других не знали, но узнали, очень скоро.

      С трибуны, устроенной около городского сада, Комаровский и городской голова Карпенко приветствовали Тряпицына от имени николаевского населения. Говорили они неуверенно, поспешно, как-то испуганно.

      Вслед за ними на трибуну легко вскочил Тряпицын. Он заговорил – громко, раздельно, властно, помахивая и стуча по трибуне нагайкой.

      – Вы приветствуете нас сейчас, когда я силой занял город. Раньше вы не хотели разговаривать со мной. Сейчас вам ничего не остаётся, как кланяться мне. Я вижу, что много, много белых гадов контрреволюции притаилось в вашем городе. Все они будут уничтожены. Я послал к вам однажды парламентёра Орлова – вы убили его. За его жизнь я уничтожу тысячу белой сволочи. Я никого щадить не буду – так и зарубите себе на носу. Сейчас время кровавой борьбы за советскую власть, и ее врагам пощады не будет. Нам ещё нужно взять Хабаровск, Владивосток и изгнать оттуда японцев, буржуазию и соглашателей и белых прихвостней-земцев и эсеров. Советская власть непобедима, и моё присутствие здесь хорошо доказывает вам это. Перед советской властью – мировые цели. Мы пойдём на оплоты мировой буржуазии – мы пойдём на Европу, на Токио, Шанхай, на другие места. Поэтому я не потерплю, чтобы белые гады могли вонзить нам нож в спину. Они должны быть уничтожены