Промоутер. Виталий Новиков

ежали одиннадцать человек: две дородные женщины; мужчина лет пятидесяти пяти весь седой в поношенной дерматиновой куртке; чоповец в чёрной форме с дымящейся сигаретой руке, мужчина в кепке и распахнутом плаще, под которым был виден деловой костюм с кейсом в руке; остальные были из молодёжи, из которых выделялись парень в бежевом пуховике с рюкзаком за спиной и девчушка маленького роста в красной куртке в очках. Эти двое бежали впереди остальных. Они первыми вбежали в тамбур шестого вагона.

      – Фу-х, успели, – сказал парень и забился в угол тамбура.

      Девчушка стала рядом с ним, пропуская толпу зайцев, наполнившую тамбур перед закрытием дверей. Некоторые прошли в вагон. В тамбуре осталось семь человек, включая чоповца с дымящейся сигаретой.

      – Успеть бы доехать, – посетовала девушка.

      – Тебе докуда? – спросил её парень.

      – Электроугли.

      – И мне. Дотянем. Я хорошо знаю эту электричку, пошли к последнему вагону.

      И они поплелись по вагонам в конец электропоезда. Бег от контролёров, как будто сблизил их и породнил. Они остановились в тамбуре предпоследнего вагона. Девушка из сумочки достала пачку сигарет, из которой извлекла сигарету с белым фильтром, чиркнула зажигалкой, закурила.

      – Ты не куришь? – спросила она своего спутника.

      – Нет.

      – Молодец.

      – А я люблю подымить.

      – Чувствуешь себя взрослой?

      – Мне уже двадцать лет. Думаешь, если я маленькая, то я ребёнок?

      – Нет. Ты действительно очень свежо выглядишь, как школьница.

      – Это всё из-за маленького роста.

      Они вышли на станции «Электроугли» и пошли по лестнице на мост.

      – Тебя, как зовут? – спросил парень.

      – Таня.

      – А я Степан.

      Было по-октябрьски прохладно. Ветер раскачивал деревья с жёлто-рыже-красной колышущейся листвой. Усталый, грустный люд спешил домой с работы и по другим важным делам. Степан и Таня шли, не спеша по улице.

      – Я учусь в институте на факультете изобразительного искусства, – сказала Таня.

      – Художник?

      – Да. Ты работаешь?

      – Да.

      – Кем?

      – Промоутер.

      – Ого. Круто.

      – Ты знаешь, кто это?

      – Понятия не имею.

      – У этого слова есть несколько значений. Я раздаю листовки у станции метро и в других местах.

      – Ничего себе, а я думала, это как-то по-другому называется.

      – Не очень удачная работа для мужчины.

      – А, по-моему, прикольно. Промоутер.

      Таня усмехнулась и Степан тоже. Он пытался заглянуть в глаза Тане. Она улыбалась.

      – Ты, где живёшь? – спросил Степан.

      – Далеко.

      – Давай провожу тебя до дома.

      – Не надо, пожалуйста.

      – Я живу на Маяковского.

      – О, уже почти пришли.

      – Да. Давай обменяемся телефонами.

      – Как-то так сразу?

      – Боишься?

      – Не знаю, не готова пока. Я завтра поеду из Москвы на этой же электричке. Мы сможем в ней встретиться?

      – Конечно. Значит, завтра?

      – Ага.

      Таня, не попрощавшись, пошла дальше по улице, а Степану надо было сворачивать налево на улицу Маяковского. Он глядел ей вслед. Она шла быстро, не оборачиваясь. Что, если незаметно проследить за ней? Пожалуй, это выглядело бы слишком глупо и смешно. Степан пошёл к дому, где он проживал в съёмной квартире товарища. Они жили на пятом последнем этаже в квартире немного обшарпанной с одной комнатой и открытым балконом. Товарищ Степана Влад работал барменом и бывал в квартире, как правило, только в дневные часы. Он был родом из Мулино, что находится в Нижегородской области. Степан родился и долгое время жил в самом Нижнем. Он давал земляку пять тысяч рублей раз в месяц, и тот разрешал ему пожить в его съёмной квартире.

      На балконе на подоконнике стояла жестяная банка полная бычков. Влад много курил. Степан втянул колючий холодный воздух в лёгкие. Город выглядел каким-то мрачным и серым. А, как ещё может выглядеть город с таким названием? Пушкин, узнав бы, что в России теперь так называются города, наверно не один раз бы перевернулся в гробу. Хотя причём тут название? Названия придумывают люди. Так тогда думали, во времена Совдепии, прагматично, научно, преклоняясь перед всем, что связано было с трудом и материалами, материализмом. Теперь всё изменилось и получилась какая-то эклектика. Новой идеи нет, а только наслоения старых.

      В сером небе летел самолёт. Степан вернулся с балкона в комнату и упал на кровать, заправленную красно-чёрным пледом. Закрыв глаза, он начал мечтать. Мечтать он любил всегда, особенно в последние полтора года. Это было чем-то вроде его единственного развлечения. Он себя представил пилотом пассажирского самолёта.

      – Степан