Рондо. Александр Липарев

Мелочь умелые руки распределили в тщательно продуманном художественном порядке. Коржик показал на прикрытый салфеткой магнитофон:

      – Это настоящий «Грюндиг».

      Митя такого названия никогда не слышал, но одобрительно с пониманием кивнул.

      – Мама его включать не разрешает. Родители мне вот этот гроб отдали, – он ткнул пальцем в массивный куб «Днепра».

      Магнитофон – это была заветная Митина мечта. Маг и фотоаппарат.

      – А это мне отец из Парижа привёз – краски на меду.

      В коробочке пряталось шесть разноцветных кругляшей – ярких, чистых, как из мультфильма.

      – Мне пока рисовать ими нельзя, – безо всякого сожаления сообщил Коржик. – А это из Голландии привезли, – он вытащил из шкафа лакированный этюдник. – Подарили заранее, чтобы после того, как закончу школу, на этюды ездил.

      Для Олега не существовало представителей своего круга, низших, высших. Конечно, с одними интересно, с другими скучно, но терпеть он мог почти кого угодно. Терпел же Игоря, который, по большому счёту, представлял собой малосимпатичную личность. Вот и с Митей Олегу было ненатужно. Митька – хвастун, это сразу видно, тоже любит распушить хвост, как павлин, но это совсем не то, что Соколов. Митька незлоблив, ни на кого не крысится. Пришибленный он только какой-то последнее время. Может, у него дома что случилось.

      Олег заметил, что гость рассматривал его подъезд, его квартиру с видом экскурсанта, попавшего в царские хоромы. А название «Грюндиг» Митьке явно незнакомо. Он, наверно, много чего не знает. Олегу захотелось взять шефство над человеком, рассказать ему, сколько всего интересного существует на этом свете, о чём советские люди и слыхом не слыхивали. Но, демонстрируя краски, магнитофон, этюдник, ему казалось, что он хвастается. Он боялся предстать перед гостем эдаким богатеньким барином.

      Но не одна только школа была озабочена тем, каким станет Митя. Бок о бок с ним жили и другие, кто хотел сделать из него человека на свой лад. Уже наступило время настоящей, негазетной полуправды, которая добралась до каждого. История бабушки Веры, её мужа и их друзей перестала быть тайной. И сами эти люди не могли молчать. Ведь произошла чудовищная несправедливость, погибло множество народу, значит, выжившие обязаны донести правду до тех, кого трагедия не коснулась, чтобы узнали, чтобы не повторилось. И в первую очередь, узнать должна молодёжь – ей жить, ей судить. А из молодых, доросших до возраста способного услышать и понять, поблизости, кроме Мити, никого нет. Так пусть он первым и услышит. И обязательно надо познакомить его с литературой, на которой выросло старшее поколение.

      По-видимому, человек, выживший в условиях, в которых выжить нельзя, становится более проницательным, чем остальные. Во всяком случае, баба Вера углядела на самолюбии хмурого, насупленного мальчишки целый набор неположенных ему по малолетству болезненных ран и сумела, не задев их, расшевелить и увлечь Митю.

      Увлечь-то было