Ведьма и закон. Игры вестников. Евгения Чепенко

задумалась?

      Это был первый вопрос, который задал Лик за те два часа, что они находились в пути. Предприимчивое население продавало рюкзаки с допустимой провизией, самокаты, велосипеды, верблюдов, лошадей и ослов, а также сдавало сейфы в аренду.

      Маруся смерила начальника хмурым взглядом, вспоминая о тех ценностях, что оставила в деревне на временное хранение.

      – О метле думаю.

      – Ничего с твоей метлой не случится.

      Верблюд под ней издал гнусавый вой и повернул голову, отчего ведьме выпал лишний шанс полюбоваться на слюнявую забавную морду иномирного переселенца.

      – Меня Пустоши не пропустят. У меня в голове искусственного много.

      Лик неопределенно повел плечом.

      – Посмотрим. Ты, главное, пылью не пользуйся.

      На самом деле Эйдолон был уверен, что не пропустить могут как раз его, а вот Козлова пройдет. Какой бы искусственной она ни была физически, эмоционально и интеллектуально ведьма остается чистой. Это имеет первоочередное значение для Пустоши. Лик уже поднимался в эти горы однажды и знал точно, с какими мыслями туда можно пройти. Да и не послал бы змий родню на погибель.

      – Он серьезно в твою бабушку влюблен был?

      Как ни странно, Маруся поняла, о ком идет речь.

      – Он и теперь влюблен.

      – А Береслава?

      Ведьма удивленно покосилась на неожиданно миролюбивого, обаятельного собеседника. Где ее шеф? Где знакомый командный, не терпящий возражений тон? Откуда столько тепла в голосе?

      – Ну… – запнулась Руся. – Она его любит. Я не знаю причину расставания.

      Лик задумался на минуту, потом вновь заговорил:

      – Долго под его крышей жила?

      Козлова пожала плечами:

      – Все детство и юность. Разве ты не знаешь? Я думала, у вас на меня какая-нибудь отдельная папка.

      – Две.

      – Что?

      – Две папки. Просто за документами живое создание не видно. Я вот не догадался, что Вукола и «деда Куля» – одно лицо.

      – Прости, – мягко произнесла Руся. – Я забываю, что он змий.

      – Счастливое детство было?

      От Лика не ускользнула боль, промелькнувшая на ее лице. К тому же Шут за плечом вдруг задергался, забился в оковах.

      – С бабушкой и Кулей – очень. Береслава меня спасла от пожизненной изоляции.

      Эйдолон нахмурился. Он хорошо помнил свой единственный визит в интернат, где содержали таких, как Маруся. Маги с безумными покровителями, оборотни без регулярных циклов обращения, феи, неспособные слышать Сатира, и тому подобное. Одинокие, сильные, отгороженные от мира, семей и сверстников, глубоко несчастные дети и их тихая, красивая, дорогая тюрьма. Те злополучные часы, проведенные в интернате, оставили тяжелый осадок.

      – Дедушка Шута усмирил, а потом со временем и меня научил его подавлять. Бабуля силе родовой учила, – продолжала меж тем Руся. – Счастье мое закончилось в шестнадцать. Знаешь ведь этот древний закон магов «отзовись или отрекись»?

      Лик