Светорада Янтарная. Симона Вилар

Он перевел дыхание, вновь обнял ее.

      – Я верю тебе, моя янтарная девочка. – И шепнул совсем тихо: – Но я опасался, что ты оставишь меня и уйдешь с ними.

      А ей вдруг стало так тоскливо от его слов.

      Дома Дорофея просто кинулась своей госпоже на шею.

      – Ночи и дни с колен не вставала, молила за вас Пречистую!

      Светорада искренне растрогалась. Надо же, ее ворчунья Дорофея – и такая преданность. Нет, все-таки ее дом уже здесь, в Константинополе.

      Сила, поев и переодевшись, куда-то ушел. Вернулся поздно, мрачный, подавленный. Разыскал хозяйку, которая успела привести себя в порядок и теперь чинно сидела с вышиванием, слушая читавшую ей из псалтыря Дорофею. Сила молча ждал, пока наставница окончит, но не дождался и, перебив чтицу, сказал по-русски:

      – Наши ушли, их выпустили из Золотого Рога, но за ними вскоре отправили несколько больших дромонов.

      Дорофея недоуменно переводила взгляд со Светорады на Силу, потом как ни в чем не бывало, продолжила чтение.

      Через несколько дней Сила разузнал для хозяйки еще одну новость: боевые корабли ромеев пожгли уходящие русские суда греческим огнем. Только паре из них удалось избежать гибели и уйти на Русь.

      Глава 5

      В великой константинопольской Софии шло торжественное богослужение.

      – Паки и паки миром Господу помолимся! – высоким сильным голосом выводил молодой архидиакон.

      – Господи, помилуй! – привычно отзывались певчие.

      Службу проводил с соизволения патриарха Николая архиепископ Кесарии Капподакийской Арефа.

      – Яко Твое есть царствие, и сила, и слава, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веко-о-в! – раздавался под сводами его голос.

      Патриарх Николай, находясь в реликварии[73], следил за Арефой. Усмехнулся пренебрежительно в бороду. Такая улыбочка не совсем шла владыке константинопольской церкви, ибо разрушала созданный им образ достойного и мудрого служителя Господа, однако сейчас его никто не мог видеть. Никто, кроме императорского спальника Феофилакта Заутца, смиренно стоявшего неподалеку от владыки. Но этот возвеличенный по протекции Николая дальний родственник императора немного значил, по мнению патриарха: сегодня возвышен, завтра – брошен в подземелье. Обычное дело. Особенно если учесть, как при дворе относились к семье Заутца[74].

      Тем не менее сейчас Феофилакт был одним из доверенных лиц патриарха. Тайных доверенных, так как о его связи с владыкой константинопольской церкви мало кто знал.

      – Святейшество, – постарался привлечь внимание патриарха Феофилакт, но Николай резко поднял руку, заставляя того умолкнуть. Вслушивался в слова службы, полуприкрыв глаза.

      – Слава Всевышнему Богу, и на земле мир!

      Певчие вторили призыву, и это же трижды прокричали верующие в храме.

      – Сей день

73

Реликварий – хранилище святых мощей, деталей одежды, иных священных предметов.

74

Род Заутца возвысился при временщике Стилиане Заутца, на дочери которого, Зое, был одно время женат император Лев VI. После смерти Зои и ее отца члены семьи Заутца, чувствуя к себе негативное отношение двора, стали плести заговоры, но были разоблачены евнухом Самоной, после чего некоторых из них сослали и бросили в тюрьмы.