Папина автобиография. Вячеслав Тельнин

94, что она уже старая. Из Саратовской губернии откуда-то они – родственники. Что сам Петр Константинович Слепов, где он познакомился с этой – я не знаю – с Верой Ивановной Слеповой. Знаю, что они приехали к нам, и вот эта бабушка, бабушка Слепова – мать Петра Слепова, а Вадик – это его сын. Этой старухе было 94 года. Она была такая живая, низенькая, маленькая, но такая подвижная, живая, нормальная женщина. Мне тогда было лет шесть. Седьмой был примерно. И вот она, значит, когда у них (Слеповых) дочка родилась, Вадик уже был, а Борис, Борис, по-моему, уже был (младший брат Вадика). А сама бабушка вот эта – Слепова – приехали они из Саратовской области. У них свой говор такой был. По говору тогда можно было установить: из какого района, откуда он приехал жить – и она все время говорила слово «чай»: «чай ты знаешь», «чай надо что-то там», «чай еще что-то там». Ну, короче говоря, такой слово-паразит «чай». «Чай знамо» – значит «все это известно». И вот она, значит, когда у них маленькая дочка появилась, я, значит, в их кухне (наша койка была, наша еще временно) я там лежал, помню, ко мне ее положили туда. Голенькую такую, маленькую. Я уже понимал, что это девочка, а я мальчик. И вот ее сюда положили. Временно, на несколько часов там или на час—на какое-то время. Ну, что-то они там делали.

      И вот эта старуха-то – она все этот «чай» говорила и прибаутки разные. До сих пор я помню прибаутку: «У милашки деньги есть, я не знаю – как подлезть. Я подлезу, украду, никому я не скажу. А милашка будет плакать, а я буду с ней калякать». Калякать – значит разговаривать. Вот это я помню. Ей было 94 года, а она такая была шустрая, маленькая. И еще помню, что, то ли эта бабка, то ли какая-то другая бабка: она, значит, так это бежала, и после задней левой ногой так подрыгивала. В общем, такие полу-шутки. Вот такое живое вот общение. Вот это я помню. То ли это она, то ли это другая какая-то, но этот момент я помню вот, что она бежала, и так вот ногой подрыгивала. И они жили у нас первое время там, недолго жили. Какое-то время пожили, а затем они где-то сняли себе квартиру, комнату и уже мы там кого-то другого пустили, того, кто нам платил, помогал, потому что тогда же трудности были. И мы не могли себе позволить, чтобы у нас пропадала жилплощадь или еще там как-то. Ну, а он – вот этот Петр Константинович-то, врач – ветеринар, он где-то обустраивался не в городе, а…

      Он, значит, где-то по тобольскому тракту – в ту сторону – там обслуживал деревни какие-то. А я уже – это уже более старший возраст – работал на заводе, и у меня был велосипед, и он просил, чтобы я ему дал велосипед, чтобы он мог туда своим ходом ездить, самостоятельно. Ну, вот этот момент я помню, но это уже…

      «Куда ездить?»

      На обслуживание тех хозяйств, где он работал, обслуживал… Ну, а в то время, я знаю, что, когда они у нас жили первое время, у нас, значит, была собака – Джек. Черный, лохматый такой пес. Джек, его звали. И он его не любил – Слепова вот этого. Они как-то… У нас было подозрение, что он его отравил. Этого пса. Потому, что пес у нас стал чихать, чихать, чихать, чихать… И так чихал, чихал, пока не помер. Он и мать, и у нас такое