В поисках праздника. Виталий Капустянский

на полку к Саше и возмущенно произнес:

      – Мы с тобой пьем, как дураки, а Виктор все время ест, что за дела?!

      – Ешь, кто тебе не дает, – сказал я и придвинул банку к себе.

      Андрей, словно шаолиньский монах, срывающий кору с дерева, вырвал кусок хлеба и подхватил красный круглый помидор.

      – Нам четыре стакана, – жуя, сказал Андрей.

      Проводница ловко поставила стаканы с чаем на столик и, уходя, сказала:

      – Вам нужно одеться, так в поезде не ездят.

      – Андрей, разве мы не одеты? Я что, похож на Адама? – заговорил Саша, вновь обретая себя. – Разве это чай, это помои. Я сейчас вылью ей на голову…

      – Прекращай, посмотри, на кого ты похож, – вмешался Женя.

      – А ты вообще молчи, пить не давал, – все больше воодушевляясь, заводился Саша.

      – Да нас тут за идиотов держат. Вместо чая туфту подсовывают, – взорвался Андрей, окончив жевать.

      Словно наш стремительный поезд на полной скорости влетел в таинственный Бермудский треугольник, который родил отрицательный разряд, и голодные аргонавты Орфей и Геракл ожили, подпитанные темной силой.

      Прополоскав горло чаем, они, словно полководцы, сдвинули в сторону стаканы с сомнительной жидкостью и, сорвав золотую печать (естественно, не со свитка) со столичной бутылки, налили в граненые стаканы прозрачной и губительной для них жидкости. Длинноволосый Орфей, а может шаолиньский монах, нарезал белого хлеба. Геракл достал из рюкзака большие красные помидоры, и вновь к нашему «Арго» стали подступать штормовые волны, предупреждая, что на пир едет Посейдон в обнимку с Бахусом на морской колеснице. Забросив в морские волны царский трезубец, он держал в руке пенящийся кубок. Андрей сидел рядом с Сашей, закинув ногу на ногу, пепельный хвост волос, как у девушки, лежал на груди, в руке он держал граненый стакан с колыхающейся водкой. Саша сидел в лотосе и пьяным взглядом бродил уже где-то там, в облаках святого Олимпа.

      – В Алуште мы только с тобой. Они нам не чета, – махнув рукой наотмашь, сказал Андрей.

      – Андрей. Выхожу один я на дорогу… – пытался начать Саша, но всякий раз сбивался.

      – Нет, ты скажи, мы будем с тобой, – допытывался Андрей.

      – Ночь тиха, улыбка внемлет Богу, – кивая, соглашался Саша.

      Звучный голос Геракла бился о качающиеся стенки вагона. Палыч, словно бродяга, испуганно жался в уголке, Орфей часто вскидывал руку над головой, и теплая водка проливалась на его белое плечо, а над головами аргонавтов носился опьяневший Посейдон в обнимку с Бахусом.

      – Вы, наконец, оденетесь, или нет? И прекратите пьянствовать, скоро Запорожье, я вызываю милицию, – отчеканила проводница.

      – Вам не нравятся эти стихи? Я могу прочесть сонеты Шекспира. Стойте, Адам будет читать сонеты.

      Мимо проводницы проскрипел сгорбившийся Андрей в направлении туалета, шел он в одних белых трусах, поэтому ему вслед летели разные по форме и содержанию слова. Проводница действительно связалась с милицией, и наш поезд подъезжал к