Колокол смерти. Энтони Гилберт

Фитч оказалась неприметной маленькой пожилой женщиной, во внешности которой выделялся один лишь рот: казалось, он передвигается по всему лицу на туго натянутой привязи.

      – Добрый вечер, – заговорила она, увидев мистера Крука. – Говорят, вы хотели меня видеть. Что вас интересует?

      – Носильщик по имени Феррис. Он здесь работал когда-то.

      – И что же вы хотели бы о нем узнать?

      – Все, что вы можете рассказать, – просто ответил мистер Крук.

      – Что-нибудь случилось? – Она решительно уселась и указала собеседнику на плетеное индийское кресло рядом с собой.

      – Вы что, газет не читаете?

      – Не читаю. Не вижу в этом смысла.

      – Почему же, иногда это бывает довольно занятно, – возразил мистер Крук.

      – Все, что мне интересно, я нахожу в Британском музее. Каждому из нас отмерен свой срок, и мне вовсе не хочется растрачивать его на весь этот современный мусор. Да что там говорить, уже в следующем веке истории просто не будет.

      – Феррис исчез.

      – Не сомневаюсь, у него были на то свои причины. – На лице мисс Фитч и мускул не дрогнул.

      – Я тоже в этом не сомневаюсь. Но полицию очень интересует, что это за причины.

      – Ах вот как? – Голос ее звучал ровно, как у одной из тех египетских статуй, перед которыми она так часто застывала в благоговейном молчании. – Ничем не могу помочь.

      – После его исчезновения в церковной ризнице был обнаружен труп.

      – Чей?

      – Неизвестно. Ясно только, что не его.

      – И это единственное, почему полиция его разыскивает? Вы полицейский?

      – Упаси Господь, – благочестиво перекрестился мистер Крук. – Ну что, помните вы этого человека?

      – Конечно, я его помню. Единственный из известных мне носильщиков, который с первого взгляда узнал Берн-Джонса[3]. Странный малый. Как говорится, не от мира сего.

      – Знаете что-нибудь о его биографии?

      В выражении лица мисс Финч ничего не изменилось, но мистер Крук почувствовал некоторое напряжение в самой атмосфере.

      – Кажется, он воевал. И был контужен, бедняга. По крайней мере, мне так всегда казалось.

      – А сам он ничего про это не говорил?

      – Хорошие носильщики – а он был хорошим носильщиком – никогда не заговаривают с клиентами, если те сами не спросят о чем-то.

      – Иными словами?..

      – Иными словами, в такие игры дамы не играют. Вот вы, например, как говорят в церковных книгах, с кем-нибудь когда-нибудь делились своими бедами?

      – Я адвокат, – просто сказал мистер Крук.

      – А, ну тогда понятно. Но поверьте мне, в девяноста пяти случаях из ста люди, доверившиеся кому-то другому, уже через двадцать четыре часа начинают жалеть о своей откровенности. Разделить беду – значит наполовину ее уменьшить. Это легко сказать, но ведь простым рассказом беду не разделишь, а услуг, которые другие, даже те, кто считает себя вашими друзьями, могут или готовы вам оказать, – таких драгоценных услуг очень мало. Нет, я никогда не старалась разговорить его. Поймите,

3

Берн-Джонс Эдвард (1833–1898) – близкий к прерафаэлитам английский художник и мастер декоративно-прикладного искусства.