Леопард за стеклом. Алки Зеи

карты. После чего, даже не глядя на нас, он протянул руку для поцелуя. Рука была холодной и мягкой, как хлеб.

      Затем мы быстренько пробрались к витрине и встали за ней, благо на этот раз никто не вспомнил о Мирто и ее глупостях, гостей сегодня не надо было развлекать: в зале говорили все и одновременно. Даже орали, да так, что на какую-то секунду нам показалось: леопард открыл свой черный глаз и злобно уставился на эту галдящую толпу.

      Смотреть на гостей через стекло было занятно. Губернатор, небольшого роста и худой, то становился высоким-превысоким, то превращался в упитанного коротышку.

      Он говорил о том, что родина в опасности и что один только король спасти ее не может. Затем он сказал, что придут большевики. Нас, детей, заберут у родителей, а епископа повесят в центре площади.

      Супруга губернатора всегда носила белые кожаные перчатки до самых локтей и не снимала их, даже чтобы выпить кофе. Тут она заломила руки и проговорила высоким, певучим голосом:

      – Ка-а-а-а-ко-о-о-ой у-у-ужас! Ка-а-а-ако-о-о-ой у-у-ужас!

      – Посмотри, – шепчу я Мирто, – через стекло отсюда ее руки похожи на ветки.

      Мирто извернулась, притискиваясь ко мне поближе, чтобы взглянуть. И тут кто-то заговорил так громко, что витрина заходила ходуном и нам даже показалось, что леопард пошевелился и сдвинулся со своего места. Крикуном оказался господин Амстрадам Пикипикирам. Конечно, его зовут совсем не так, это мы его так окрестили. Он консул Голландии на нашем острове и после каждой своей фразы в разговоре непременно добавляет: «Так вот, как говорится в Амстердаме…», – хоть сам он ни разу в Амстердаме не был.

      Может, Амстердам и главный город Голландии, но для нас это просто считалка, которую мы бормочем, когда идем искать, играя в прятки:

      Ам-стра-дам,

      пики-пики-рам,

      пури-пури-рам,

      Ам-стра-дам.

      – Гитлер, Гитлер – вот что нужно Греции! – завопил в этот момент господин Амстрадам Пикипикирам.

      И вслед за этим послышался тихий голос мамы:

      – Только не Гитлер, господин консул!

      Тогда папа кивнул маме, чтобы она замолчала, а тетя Деспина стала громко предлагать всем кофе и пирожные. Мы вышли из-за витрины – посмотреть, не подают ли пирожные на тарелках, украшенных изображениями странных ярких птиц. И тут появился папа – он нас увидел и немедленно выслал в комнату. Однако я успела заметить, что руки его тряслись, как бывает, когда он сильно разозлится.

      Но мы отправились не в свою комнату, а прямиком к дедушке.

      Дедушка стоял на верхней ступеньке лестницы, которую он держал в кабинете, чтобы доставать до книжных полок под потолком, и листал очередного «древнего».

      – Дедушка, они повесят епископа в центре площади! – закричала Мирто. – И когда подует ветер, его ряса будет развеваться.

      – Дедушка, – добавила я, – а нас, детей то есть, заберут у вас и, может, даже бросят в яму с известью и…

      Дедушка не дал мне закончить фразу, с громким треском захлопнув своего «древнего».

      – Что