Хронология обстоятельств. Стихи. Юрий Иванов-Скобарь

повешусь, мол, в сортире, —

      валясь в одежде на кровать.

      Стекали слёзы по морщинам,

      старик единственной рукой

      пса обнимал и плакал: «Псина,

      ну что ты, брат, ведь я с тобой…»

      * * *

      Лучше – тайна

      Обогнал на переходе

      и взглянул в лицо – случайно.

      Словно свет нелёгкой тайны

      выделял её из сотен.

      Взгляд в ответ,

      как взрыв незримый:

      прочь стороннее участье!..

      Или это отблеск счастья,

      что всегда проходит мимо?

      Но потом в толпе случайной

      не ищи повторной встречи,

      ты иной судьбою мечен:

      понимать, что лучше – тайна…

      * * *

      Мне нравятся носастенькие…

      Мне нравятся носастенькие бл*ди,

      они как ведьмы утром, но потом

      лицо придумают, аж зеркало в помаде!

      На эту сказку потрясённо глядя,

      Ван Гога дух замрёт с раскрытым ртом.

      Мы с нею ночь, а утро – лишь остаток

      профессии, судьбы или мечты.

      Но – ах ты, чёрт! – как чай горяч и сладок,

      и день начавшийся не так-то уж и гадок;

      мы с чаровницею почти что у черты

      взаимопонимания любого.

      А потому дудим дуэтом в лад:

      «Увы и ах, в начале всё же слово…»

      «Певица П., конечно же, корова…»

      «Придурок И. стишата тиснул снова…»

      «А ну-ка, покажи свои обновы…»

      Почти семейный утренний обряд…

      * * *

      Художница

      Кисть и палитра – продолжение её рук,

      как рычаги управления танком – моих.

      Её конёк – одухотворённость,

      её сущность – авангардизм,

      её слабое место – богемность.

      Человек – это стиль, следовательно,

      и стиль – это человек.

      Какой может быть женщина,

      любящая истеричное сочетание

      ярких пятен и резких ломаных линий?

      Я – очередной привал в безнадёжном,

      но не для неё, пути поиска Идеала.

      Куда меня, танкиста, занесло?

      Печально мне всё это,

      и, ломая себя через колено,

      пастеризуя кровь, пытаюсь

      превратиться из точки остановки

      хотя бы в запятую.

      Запятую вытянуть в бесконечное тире,

      по которому, как в китайском Дао,

      она могла бы скользить дальше.

      Она не осознаёт безнадёжность

      борьбы с собой и пытается

      снова согнуть тире в запятую,

      запятую утрамбовать,

      спрессовать до точки…

      Но! Тире начинает ломаться,

      дробиться, и из хаоса – невольно! —

      три точки, три тире, три точки…

      * * *

      Жизнь

      Банальная история:

      он её бросил.

      Ни с чего заспорили

      о культе в наркомпросе.

      А ребёнок – маленький,

      и зарплата – тоже.

      Всё богатство – валенки,

      да